Ответ писателя Валерия БОЧКОВА на критическую статью искусствоведа Инессы ЦИПОРКИНОЙ.
Про наш русский мазохизм говорить можно бесконечно. Любой пример из тысячелетней истории непременно будет содержать элемент страдания, приправленный несправедливостью и унижением.
Кстати, среди развитых стран, к которым мы всё ещё продолжаем себя относить, Россия является единственной страной, над которой не властны законы кармы: тут злодей никогда не оказывается на эшафоте, наоборот — он всегда женится на принцессе и получает полцарства в придачу. Иван-дурак так и остаётся дураком, к тому же ему подкидывают наркотики или обвиняют в педофилии и отправляют в тюрьму. Марья-искусница, со всеми талантами и красотой, в конце концов выходит замуж за принца, но не местного, а заморского, и сваливает на Запад, откуда шлёт бывшим соотечественникам фотографии с предметами роскоши и уюта. И всем этим бесконечным кошмаром правит Кощей Бессмертный. И поэтому они всё это терпят — годами, десятилетиями, столетиями — и лишь мечтают о том, что когда-нибудь объявится откуда-нибудь из-за моря-окияна этакий добрый молодец, достанет свой меч-кладенец и отрубит упырю голову. А потом убьёт вылетевшую из его туловища утку, из утки — зайца и так далее — вплоть до сломанной в финале иглы, в которой и заключена Кощеева смерть. Нет, чтобы самим всё это взять и сделать. Такое им просто в голову не может прийти.
Россия — страна победившего мазохизма. Я думаю, самая главная, самая коренная духовная потребность русского народа есть потребность страдания, всегдашнего и неутолимого, везде и во всём. Этою жаждою страдания он, кажется, заражён искони веков. Страдальческая струя проходит через всю его историю, не от внешних только несчастий и бедствий, а бьёт ключом из самого сердца народного. У русского народа даже в счастье непременно есть часть страдания, иначе счастье его для него неполно. Никогда, даже в самые торжественные минуты его истории, не имеет он гордого и торжествующего вида, а лишь умилённый до страдания вид; он воздыхает и относит славу свою к милости Господа. Страданием своим русский народ как бы наслаждается.
Разумеется, прочитав этот абзац, холуи и идиоты тут же обвинят меня в русофобии. Погодите, ребята, не торопитесь — это сказал не я, это цитата из вашего любимого писателя. Классика высшей пробы. Достоевского Эф Эм.
Мазохизм, впрочем, не единственная беда на Руси. Очень скверно дела обстоят с иронией, сарказмом и юмором в целом. Плохо его улавливают. Юмор — материя тонкая, там ведь дело не только в словах, но и в интонации — я не говорю уж о контексте.
Но главное наше горе — абсолютное отсутствие манер. Никто уже не читает книжек «Как правильно вести себя в приличном обществе», давно все сморкаются в кулак и плюют на пол в ресторанах. Про то, что наши люди творят в подъездах лучше умолчу.
Критик Инесса Ципоркина — дама привлекательная, даже красивая, и, судя по бойкости письма в сочетании с огненно рыжими волосами, она, скорее всего, обладает нравом буйным и неукротимым. Настоящая валькирия. К тому же обожает Достоевского. Несомненный плюс, казалось бы. Но именно тут и начинаются проблемы: страсть к классику, помноженная на ироническую глухоту, плюс отсутствие элементарных манер, выродили на свет небольшое (но азартное) эссе в защиту Достоевского.
Для своего текста в качестве эпиграфа автор Ципоркина использовала скрин-шот моего диалога с критиком Еленой Иваницкой. Этот диалог высмеивал именно то, с чем так рьяно сражается Ципоркина: пренебрежительное отношение к русской классике.
Автору Ципоркиной показалось мало, не спросив использовать частный разговор, она не сумела расслышать иронию в диалоге, ей не хватило такта связаться со мной, прежде чем публиковать текст — нет, по ходу текста Ципоркиной ещё и понадобилось плюнуть в нашу сторону:
«Еще недавно вполне хороший критик беседует с известным писателем (относительно того, что пишет данный автор, проживающий в Америке и, по иронии судьбы, в Вермонте, ничего сказать не могу — но почему-то не верится, что он лучше Достоевского, вот не верится и всё)”
Дорогая Инесса, вот что я хочу вам сказать: если не читали — лучше промолчать. Поскольку, если бы вы удосужились прочитать мои книги, то поняли бы моё отношение к русской классике в целом и к Достоевскому в частности.
Второе: учитесь хорошим манерам.
И третье: писатель может написать неважную книгу и это не беда — через год напишет другую, получше. А вот у критика положение серьёзней. У критика есть только репутация. Тут он как сапёр. Прокол равен смерти. Была репутация — и нету.
***
Нелеп писатель, изображающий пророка. Скучен романист под маской философа. Каждый должен заниматься своим делом. Роман — великолепный жанр для литератора с живой фантазией и чутким сердцем. Если тебе что-то непонятно, это вовсе не значит, что «это» плохо. Что есть истина? Чем она отличается от правды? Мои отношения с правдой весьма запутаны — вроде отношений между супругами, которые несколько лет жили вместе, потом развелись, а после сошлись снова. И не просто сошлись, а поженились ещё раз. Наверняка у тебя тоже есть в знакомых такие.
С правдой нужно обращаться осторожно. Как с опасной бритвой — сравнение банально, к тому же такими бритвами никто уже давно не пользуется, но от этого бритвенная сталь не становится менее острой. Может, именно острота стали и пугает нынешних мужчин; они ведь такие нежные, такие ласковые — ну просто лапочки. Просто как девочки.
Ради правды я готов пожертвовать многим — даже правдой. Она, моя правда, похожа на разбитое зеркало, где отражение мира истинно, но расчленено на фрагменты, вроде осыпавшейся на пол мозаики: вот ультрамариновый кусок неизвестного моря, вот чей-то глаз — карий и, скорее всего, девичий. Ага, а вот чёрный, как сажа, осколок безлунной ночи, а может, это — тайный грех и, вполне возможно, что именно твой. Или мой.