По черным доскам города, гордого
своей безучастностью,
нас несут.
Послушай, родная, не нужно твердого
укора губ твоих —
это суд.

Поверь мне:
мальчик твой скоро выздоровеет,
он будет счастлив, как зимний день,
как легкий дым над Невой от выстрела;
он будет светел и выбрит.
— Вдень
в иглу любимую нить суровую,
пришей мне пуговиц
про запас.
…Вот только эту жизнь — и здоровую,
и слишком сильную — Бог не спас.
1996

Скрябинские этюды
                Русским летчикам в Чечне посвящаю

Погибельней, ближе, правдивей
Звучит исступленье твое!
…Над скомканной картой комдивьей
Сегодня прервался полет.

Раскиданы жесткие крылья
В распадке, поросшем травой, -
Не вынесли и не укрыли,
А лишь принесли в этот бой

Простых мужиков без налички,
Поверивших в страшную явь,
Так просто, почти по привычке
К фуражкам ладони подняв.

Пахавших кремнистую замесь
Лукавых и диких земель,
Недавно совсем еще, давесь
Гудевших в долине, как шмель,

А ныне врастающих в небо,
Где шелк парашютный — как нимб.
Сквозь стропы, сквозь голые нервы —
Фигурки, бегущие к ним…

И кроме небесной отчизны
И дедов, таранивших сталь,
Что есть у них — без укоризны
Глядящих в родимую даль?
1999 г.

Заклинило
В горах Всевышний ближе. Бирюза
Латает дыры в залпах миномётов.
…И вот — ничьи не вспомнились глаза,
И в памяти — ни грамма, ни аза…
Лишь сыновья — единственное «за»,
Чтоб материться в кожух пулемёта!
2001 г.

Казачья сказка
Из морей, из лесов - на пожарище
Вышел сгорбленный веком старик.
Здравствуй, дедушка, видно, ты давишний,
Раз к углям так покорно приник?

Славный пепел, да только остывшие
Угольки-то… Ты, милый, отсель?
Нет, старик, предки здесь мои жившие
Разбрелись по России по всей…

Чей же ты, уж лицо-то знакомое?
В детстве молвили: внук колдуна,
Что ушел - вон из крайнего дому — и…
Бог с ним, Бог с ним — туда сторона…

Дед нахмурился, звезды колючие
Замерцали сквозь иней бровей:
Вот ведь вышло-то как, что при случае
Не признал даже крови своей!

Что ж, запомни, внучок, несказанное
Я поведаю в темных словах:
«Жило чудище здесь первозданное
О семи то ль о трех головах.

И когда предок наш, очень набожный,
Здесь вселяясь, крестил свой порог —
Из земли, брызнув огненной скважиной,
Вырос ангел, а может, и Бог.

Словно гром, трижды эхом отмеченный,
Он изрек: «Будут здесь ведуны.
Охраняйте границы предвечные
От врага из лесной стороны».

И исчез, ну а нам и досталося
Меж людей ведунами прослыть,
Да и службу в дозорах за малостью
От темна и до света носить.

И полвека, наверно, не минуло,
Как случилось менять караул —
Тут всей нечисти столько насгинуло,
Что и черта наш дед помянул…

Что рассказывать — присказка длинная,
Там и мой наступает черед.
Только сила иссякла былинная —
И не сдюжил я, не устерег…

Видишь сам — все теперь в запустении,
Все, проклятый, огнем попалил.
Если сможешь, казак, во спасение
Заступай — сохрани, отмоли!»

Так сказал он и с вечным проклятием
Сгинул в землю — как был, так пропал.
И … помедлив пред древним распятием,
Я в дозоре завещанном встал.
1996—2001 гг.

***
                                              О. Моториной

Там, где тридевять бесов клевещут
На забывший земное народ
И пригоршнями сумерки плещут
От болот от своих в небосвод, —

Всё смертельнее стёжка-дорожка
В позабытое детство мое,
Всё стремительней, как неотложка —
Белых ангелов рядом полет…
2002

К Родине
                                              Н. Дорошенко

Время полулюдей, годы полураспада,
Череда беззаконий поросла лебедой.
Что же сталось с тобой, и кому это надо —
Километры беды мерить общей бедой?

Что нам «Запад», «Восток», если вышло иное,
Если русские тропы сюда привели?
Ты стоишь на краю, чуешь вечность спиною,
А вокруг только небо и немного земли.

Только ты, моя рань, моя вольная воля,
Позабыв про усталость, вся в небесной пыли,
Только ты и осталась, как лучшая доля,
Только ты и стоишь — остальное болит.
2002

Лермонтов
В воздухе пахнет душицей и смертью,
Лермонтов пишет под сенью чинар,
Листья звенят тонкокованной медью,
Дремлет селение, бредит базар…

Муллы лопочут на ковриках пыльных,
Девушки манят библейской красой.
Круг офицеров — из бедных и ссыльных,
Грязные бабки, мальчишка босой.

Щелкает выстрел. — Казаки играют…
Камни посыпались, горцы поют.
Слышал, вчера адъютанта украли?
Этот откупится, вряд ли убьют…

Жизнь замерла в отупении тихом,
Шашка и та зеленеет в тиши.
Так, между схваток, и кажешься психом…
Боже, как хочется просто — души!
2002

***
                                                       Ю. Воробьевскому

Жить в кочующем Риме, где только и свято, что — камни,
Обрастающих мхом, как историей, диких земель.
Как же гулко и грустно кругом! Неужели пора мне,
Наглядевшись на осень, в имперскую сгинуть метель?

То не вьюга вокруг, то несет наши бедные души.
Как же быстро, мой Бог, все теряется в снежной судьбе!
Накануне войны лишь одно утешением служит,
Накануне зимы, накануне дороги…к Тебе.
2002

Новогоднее
                                     С. Гудкову

В огне и пене белый бэтээр,
Как взмыленная лошадь у барьера.
И у кого-то рушится карьера,
А у кого-то встал секундомер.

Горит и стонет, умирая, взвод,
И бьёт в туман без смысла и без цели.
А мы опять на ёлку не успели…
Как скверно наступает Новый год!

А, впрочем, слава Богу — жив радист!
И ангелы-хранители плечисты —
Уже летят, и горизонт их чист,
И НУРСы[1] под крылами серебристы!
2005

НОВОРОССИЯ
Сны стали яркие сниться,
Детские вещие сны.
Где-то пылают зарницы
Близкой по крови войны.
Где-то становится летом
Парень, сгоревший в броне.
Только ведь я не об этом,
Я не о том совсем... Не
Понимая откуда,
В нас эта вечность течёт,
Наспех прощаемся с чудом,
Свой не жалея живот.
Что же нас встретит на древнем
И бесконечном мосту?
Домик над речкой в деревне?
В детстве уроненный стул?
Жизни мелькнувшей начало?
Тёмные волны извне?
…Старый отец у причала
С парнем, сгоревшим в броне.
2014

Зелёные мамонты русских полей
                                                     В. Кузнецову

Лопух печальные уши развесил…
Зелёные мамонты русских полей
Бредут паутины сквозь лёгкие взвеси
Туда, где пустынней заря и алей.

Туда, где пустынней… Куда же пустынней!
В заросших лугах редколесье встаёт.
И лишь под луной, ночью звёздной и синей,
Родная равнина себя узнаёт.

Таинственней, ближе, родней и ранимей
В круженье нашествий, времён и светил
Россия стоит, позабывшись над ними,
И кротко склоняясь пред Господом Сил.
2019

С отцом
Что же на этой дороге осталось?
Гвозди в пыли и болты…
Что? Ты не видишь? Никак показалось?
Вон, с рюкзачком — это ты!

За переездом и за поворотом
Милой навеки реки
— Кто-то к себе прижимает кого-то,
Времени вопреки.

Что ж ты молчишь сквозь прошедшие годы?
Что ты там в них натворил
— Что на щеках оставляют разводы
Поздние слёзы твои?

Что я отвечу? Порывистый ветер
Хлещет сильнее, — пускай!
— Слышишь! Прижмись что есть силы на свете!
Крепче! Не отпускай!
2019

Качели
Снова в небо взлетает малыш,
На земле воцаряется тишь.
Ни разваленных миной домов,
Ни налившихся тьмой проводов
— Только тишь, и малыш, и весна…
Почему ж твои ночи без сна?
Почему, прикрывая блокпост,
Он, не ты, поднялся в полный рост?
И теперь его юная мать
Будет в памяти долгой качать:
Сквозь года, и стрельбу, и метель,
Раз за разом — пустую качель…
Зайцево, ДНР, февраль 2020

Чёрный ворон Горловский
                (песня)

Что ж ты вьёшься, что ж ты кружишь
Чёрный ворон надо мной?
И кому ты, ворон, служишь
— беспилотник иль живой?

… Ох не клюй ты, чёрный ворон,
Очи чёрные мои!
Не от злобы они чёрные
— а от угольной пыли…

…Да, не знал я, чёрный ворон,
Что за Кальмиус-рекой
Буду я лежать недвижим
Со кровавой головой…

…Ты не вейся, не надейся!
Моего не трогай рта!
То не громы в поднебесье
— то работает арта…

…Ты увидишь, ты дождёшься,
Как у Бахмутки-реки
Навсегда придут и встанут
Наши русские полки…

…Вот тогда меня поднимут,
Бросят в кузов на мешки.
А тебя с винтовки снимут
Мои снайперы-дружки…

Что ж ты вьёшься, что ж ты кружишь
Чёрный ворон надо мной?
И кому ты, ворон, служишь
— беспилотник иль живой?
Горловка, ДНР, февраль 2020

***
                                                 Брат: доколе же мне вставать и падать?
                                                 Старец: до кончины твоей.
                                                 (Из жития Сисоя Великого)

Так и будешь вставать и падать.
И платить совершенству подать.
А взамен: по озёрам плавать,
В землянике с сынишкой ползать.

Будешь плакать не понарошку
О невольных своих и вольных.
А затем — поедать окрошку
Среди жизнью своей довольных.

Будешь помнить стрелковку, ВОГи[2],
Накипь гари на добрых лицах.
И развалины вдоль дороги…
— Лишь посмей за них не молиться!

Будешь, будешь...
Пока на этом
— Не решат, что с тобою делать.
А на том — обзовут поэтом,
И схоронят под землю тело.
2020

***
Доцветает в одоньях багульник,
Май звенит — белозубый охальник.
Свежий мох на седой караульне
Зеленеет — острей и печальней.
Где-то стонет кукушка, и в сердце
— Отдаётся тревожно и глухо.
Вдоль болотин прохлюпают берцы,
И отыщешь, где вольно и сухо…
Так и брёл ты — к себе да сторонкой:
В тот подъезд, где — на время забытый —
Безутешно заплакал ребёнком,
Одиночеством враз не убитый;
В детство то, в то последнее лето,
В звоны ос над цветущим затоном,
Где заснул, в одночасье согретый,
В мире том, золотом и влюблённом.
2020

Сороковой день отца Александра Шумского
Горек дым осеннего сиротства
На путях небесного родства.
Где московских улиц первородство
Помнит дух молитв и озорства.

Как тебе теперь, наш добрый отче,
И заботы, и дела земли?
Я не верю — что лишь только прочерк
Между дат, а дальше — не внемли!

Я не знаю, как и обратиться
— Там, на этих страшных воздусех,
Где душа - не бабочка, не птица,
А одна - пред Богом, и при всех.

Только знаю, батюшка, и верю:
На путях незримых, без конца,
— Там где нам оплакивать потерю,
Ты стоишь под знаменем Отца!
2020