Дом
Опять мне снится по ночам
Дорога через сад.
Деревья старые скрипят
И сучьями стучат.
Опять я вижу по ночам
Пустой угрюмый дом.
Вороны грузные кричат,
Сбивая снег крылом.
Над крытым входом петухи,
На крыше флюгера,
А из сугробов лопухи
Подняли веера.
На заметенное крыльцо
Я подымусь теперь.
Берусь за ржавое кольцо
И открываю дверь.
Давно здесь, видно, не живут,
Повсюду сор и гниль.
В слепые окна ветви бьют,
И оседает пыль.
Везде обрывки от бумаг
И битое стекло,
Как будто все разрушил враг, —
Но в зал войду — светло!
И елка — снежная еще! —
В гирляндах и звездах,
И пол прозрачный навощен,
И длинный стол в свечах,
И тихо музыка поет,
И стулья вкруг, и свет,
Как бы справляют Новый год,
А приглашенных нет.
И в забытьи я подхожу —
И пью стакан вина.
И вдруг бледнею и дрожу —
Колеблется стена.
И со стены из янтаря,
И муча, и маня,
Глаза огромные, горя,
Вперяются в меня.
В венце терновом и цветах
Цветет одно лицо!
И не стакан в моих руках,
А тонкое кольцо.
И понимаю в страхе я
Больною головой,
Что этот дом — душа твоя,
Измученная мной.
И просыпаюсь, и молюсь
Неведомо, о чем.
И плеч белеющих боюсь
Дотронуться плечом.

***
Миг между тьмою и светом,
Чистый предутренний час.
Тихим дыханьем согрета,
Ты не проснешься сейчас.
Что тебе снится, не знаю.
В этот предутренний час
Бережно запоминаю
Чистые тени у глаз.
Бережно запоминаю
Детский измученный лик,
Словно на память читаю
Неповторимый дневник.
Милая, где мы и что мы?
Души прозрачно, как дым
От золотистой соломы,
Ветер уносит в сады.
Прошлое непостоянно,
Мы изменяем его.
Вот и растаяла тайна,
Вот уже нет ничего.
Милые воспоминанья,
Соединявшие нас.
Наше ль, иное дыханье?
Не догадаться сейчас.
Что же осталось? Остались
Долгие ночи вдвоем,
В чувствах и мыслях усталость,
Тени на лике твоем.
И ощущенье такое,
Словно бы оборвалась
С временем, жизнью, тобою
Невозвратимая связь.

***
Медовых зрачков равнодушная ложь
И ночи соленой тяжелые волны
Уносят в пучину, — забудешь, уснешь —
И снова очнешься, предчувствием полный!
Неясный испуг овладеет вконец,
Растут, вырастают и рушатся горы,
И пот выступает, и ты, как беглец,
Заслышавший лай настигающей своры.
Возьми мое тело и душу возьми!
Лиши меня зрения, слуха и знанья!
Сомни, словно ветошь в кровавой грязи,
Под тяжким чугунным катком мирозданья!
Мне руки твои холодны, как ручьи
В языческих травах дремучего леса,
Мне губы твои, как огонь, горячи,
Как порох, сухи и кислы, как железо!
Моим ли плечам удержать этот груз?
Растет мое сердце, сливаясь с землею,
Соленою ночью, колючей травою,
Кровавой луною и пением Муз!
Мы все нераздельны в желанье одном!
Зрят звезды и звери божественным зраком.
И Cмерть наклоняет лицо в водоем,
Где Cтрасть отраженьем всплывает из мрака!..

Кошка
Большое солнце мутнее крови,
В дыму морозном верхи дубов,
И снег колючий, сползая с кровли,
Метет поземкой среди домов.
Еще не видно огней в деревне,
Но воздух в хате, как прорубь, синь,
И в сон склоняет от строчек древних,
Припорошенных песком пустынь.
Горячий ветер приходит с юга,
Растет до неба тяжелый смерч,
Араб срывает коня в испуге,
За полмгновенья почуяв смерть.
Но все напрасно. Сухие горы
Ползут безудержно, как века,
И возникает то череп голый,
То меч шумерский среди песка.
Я просыпаюсь. Темно в окошке.
На подоконнике, на стекле
Белеет иней. Хромая кошка,
Как сфинкс недвижно, лежит в золе.
Два круглых глаза горят, как угли,
Усы и морда в седой пыли.
Что ловит слух ее в ровном гуле
Деревьев, гнущихся до земли?
Какие царства исчезли в мраке,
Вожди какие и племена!
Столицы мира лежат во прахе,
Твердя забытые имена.
Но разве греет вчерашний пепел?
Да нет, не греет. Куда ему!
Я выйду в сени, взметнется ветер,
Зимой запахнет в пустом дому.
Поленья в брызгах смолы янтарной,
Перебродивший хмельной настой
Морозной ночи, лесной поляны,
Насквозь пропитанной тишиной.
Но хватит, хватит. Достать газету,
Забить поглубже, потом поджечь.
Потянет дымом — и в бликах света,
Как зверь дремучий, задышит печь.
Взметнутся искры стеклянным роем,
В трубе протяжный возникнет гуд.
Коробясь, вспыхнут названья строек,
Речей отрывки — и пропадут.
И тьма приблизится к печке разом,
Слегка колеблясь вокруг огня.
Заблещет кошка кровавым глазом,
Лениво скошенным на меня.
Так что же делать? Опять забыться?
Шагнуть в ленивый текучий сон?
Но все быстрее сквозь нас струится
Дыханье мира, вода времен.
Что в днях идущих удержит память?
Что я — оставшийся вдалеке? —
На мертвом надпись надгробном камне
На всем неведомом языке.
Дрова сгорели. Задвину вьюшку.
Взгляну на улицу, где бледна,
Как будто елочная игрушка,
На темной ели горит луна.
Деревья тонут в снегу глубоком,
Метель утихла, как началась,
Почти внезапно, и в свете окон
Сверкает веток густая вязь.
Весь сад серебрян и фиолетов.
Вблизи сугробы, а там, вдали,
В кустах сирени проходит Лето
В цветах и травах ночной земли.
Проходит Осень в листве багряной
Среди накрытых больших столов,
Плодов и дичи. И воздух пьяный
Весна вдыхает сырых снегов.
Цветут мгновенья, как сад зеленый,
И распускаются в них века,
Как розы — путникам утомленным,
Сюда пришедшим издалека.
Но что я? Где я?.. Тяжелый запах,
Угаром сладким полна изба.
Вцепилась кошка хромою лапой
В ладонь, оставленную у лба.
Ты рада жизни? Ты жизни рада?
Ну, что ж, ну ладно! долой стекло!
Угар уходит. Мороз из сада
Течет струею, как молоко.
И оседает белесой влагой
На пальцах стиснутых, на столе,
На клочьях сморщившейся бумаги,
Слегка отсвечивая во мгле…

***
Доживаю, но жизнь не кляну,
И когда просыпаюсь до свету,
Вспоминаю родную страну,
Не беда, что ее уже нету.

Нету многого, нет ничего
Из того, что люблю я доселе.
Над Москвою-рекой, над Невой,
Над Амуром и над Енисеем,

Заметая Урал и Кавказ,
По Днепру, по Днестру и по Бугу
Только ветер, не помнящий нас,
Завивает воронками вьюгу.

Мир, которым я был опьянен,
С кем я дрался и с кем обнимался,
Как же это случилось, что он
Вдруг ушел, а меня не дождался.

Но к кому бы он там ни спешил,
Я вослед ему камень не брошу.
Пусть в пустоты отбитой души
Сквозняком задувает порошу.

Пусть клубится она по углам,
Пусть струится от окон до двери.
Я ж не зря говорил себе сам,
Что сберечь можно только потери.

Я ж не зря повторяю сейчас,
Поднимая тяжелые веки,
Что лишь то не изменится в нас,
Чего больше не будет вовеки.

Что, казалось бы, истреблено,
Среди общего смрада и блуда,
А сокрылось, как Китеж, на дно,
Чтобы звоном тревожить оттуда.

О цветах, о бабочках, о пчелах...
Не о городах и не о селах,
Не о том, что прежде и потом.
О цветах, о бабочках, о пчелах,
Больше ни о ком.
Не о мной измученной подруге,
Не о друге и не об отце.
О цветах, проснувшихся в испуге,
С крупными слезами на лице.
Не о маме с бабушкой, лежащих
С вечною печатью на устах.
О беспечных бабочках, сидящих
На крестах, оградах и цветах.
Не о людях, живших и живущих,
Пусть другой слова о них найдет.
О бесстрашных пчелах, берегущих
Смерть цветов, сгустившуюся в мед.
Не о городах и не о селах,
Не о том, что прежде и потом.
О цветах, о бабочках, о пчелах,
Больше ни о ком.

(1947 г., Курск — 2021 г., Москва)