Павел Лобатовкин. Рубайат-2021. — М.: Дикси Пресс, 2021. — 192 с. ISBN — 978-5-905490-66-8
"А кого ни возьми — нарушает Закон". Лобатовкин
Это можно было бы назвать публицистикой… Если б не стихотворный слог письма на бо́льшей части повествования.
Публицистика — жанр укрепления веры, — резюмирует автор. Тут же переходя на поэтический ритм. Что, в принципе, не меняет основного посыла книги — святости памяти каждого индивидуума в отдельности.
Ведь у каждого из нас — своя память. Воспоминания. Благородство. Своя — правда.
Но и оценивать филологически лирически-смысловую текстуру мы тоже не будем.
Потому что сочинитель, как и завещано древнеиранскими катренами, в стилистике коих сделано произведение, сразу берёт быка за рога — и говорит стихами о… Политике, жизни, смерти. Обо всём. И — о нас в той стране, которую потеряли тридцать с лишним лет назад.
Павел Анатольевич дышит Россией. Но не разорванной нынешней. А — Россией как символом: добра, великих дел, великой печали и слёз. Большой радости бытия: «Ты можешь ещё немного потерпеть, ты можешь преодолеть, ты можешь жить. Вдох... Выдох...»
Живёт тем, что было ему понятно и ясно полвека назад. Равно как многим миллионам людей с попранной «капитализмом» в кавычках памятью. Тех, кому за пятьдесят… Шестьдесят. Семьдесят: «Но бывает и так — добиваешься правды,// А узнаешь, и думаешь: лучше б не знал!»
Для них, людей «оттуда», — эта книга…
Обретаясь на сугубо патриотических позициях, автор отнюдь не жалеет виновников «торжества». Торжества разврата и б…ва, покрывших Отчизну пеленой дьявольской тьмы: «…без Веры смысла никакого в жизни нет».
- Тут и фальшивые выборы: «Мнит прослыть бодхисатвою всяк кандидат»;
- Бесцельность оппозиционной борьбы;
- И фейковые на скорую руку законы: «…законы наживы иное велят»;
- Коррупция, взяточничество, хапужничество;
- Всесветная ложь: «В чистом виде, как спирт, правда жжёт и опасна…»
И гремят кандалами меж строк Хайам, Маяковский, Вознесенский, Гамзатов, Окуджава. Перекликаясь то ли с 1917-м, то ли с фр. 1789-м. То ли с декабристским 1814-м.
Тут и критика теперешнего издательского ремесла. И оммаж графомании, заполонившей сетевые, печатные ресурсы.
И критика критики, — не соответствующей моменту современного чтения-писания. Писания и чтения…
Легко и непринуждённо перескакивая от «глубинной» обыденности к философии, как и положено персидским мастерам метафор, П. Лобатовкин размышляет о предназначении человека под сенью божественных истин. Мистифицируя, выравнивая континуум мудрых, одномоментно циничных фраз. В рамках постижения: от Большого взрыва — до нынешних «безбожных», в общем-то, времён: «Говорят, в равнодушии — к мудрости дверь».
[Несмотря на засилье богоугодных «госучреждений» по всей матушке-Руси: «…долой религию! Пора вставать с колен!// Не проповедник в храме служит, шоумен!]
Ведь Познание безбрежно. И нет (и никогда не будет) в итоге конечной истины.
Работая с творением Лобатовкина, почему-то вдруг почудилось, что я попал в условный Царскосельско-пушкинский лицей.
Изучая день за днём книгу Жизни — библию в стихах Лобатовкина — зримо становлюсь и старше, и умней, и… Насыщенней, что ли: «…живу как трава, и умру как трава,// К волшебству бытия прикоснувшись едва».
И — как Адам толковал о безрассудстве помыслов и нужности деяний в приступе безрассудства. Так вместе с автором, под руку, — подобно мыслителю Сергею Булгакову с о. П. Флоренским на нестеровском полотне, — зримо прохожу созерцательный путь от Сотворения мира — до его упадка. В мечтах о вечном Ренессансе правды…
Подобно Библии — этот текст читается с любой главы, любого абзаца. Перелистывая, перехватывая на лету фрагменты озарения, переплетая вязь событий с днём сегодняшним. Просеивая их через сито прошлых ошибок. Наших с автором совместных ошибок — мы ж ровесники.
От рождения к смерти, и наоборот. От первой страницы — к последней. И — наизворот и назад, и по диагонали: «Вот причина — родился; вот следствие — умер;// Что меж ними — экзамен? Судьба? Суета?»
Прерогативы текста:
- Смысл труда как закон правильной жизни;
- Закон смерти как смысл закономерного рождения;
- Щварц, Заболоцкий, Зощенко. Тут и щедринский бескрайне-узнаваемый юмор, настоянный на гоголевских дрожжах ненависти к мещанству. И безграничная горесть Достоевского, продавшегося страстям. Жалевшего о том всю жизнь;
- Справедливость как высшая мера жизни;
- Российская безалаберность как порядок веков;
- Бездарность и талант — мера весов Вселенной творчества.
Увидел в книге также и аллюзию на политические движения современности. Воплощённые в мемах-мемасиках. Фразеологизмах.
Дворцы-яхты-острова. Несбыточные сны плебса — нас: «…ну кто каждый год от грядущего года ждёт манны и льгот?»
Вечные вопросы сути вещей, правды, лжи. Обмана-мошенничества. И…
Исконная наша русская жажда чуда. Неизбывность хорошего, светлого. И — вера, вера, вера… Даже если всё не так, как хотелось бы. И в самый раз, и самое время всем вокруг «показать средний палец». — В ответ на обман, обман, обман… «Я за правду стоял,// тщился ложь сокрушить».
Единственно что я, в качестве критика данного произведения, не смогу наверняка ответить на центральный вопрос книги: «Ты пойдёшь воевать, если будет война?»
Павел Анатольевич Лобатовкин, в свою очередь, утверждает, дескать, обязательно пойдёт. Ведь «Россия одна».
Являясь автором сей небольшой рецензии, не решусь на гипотетическую бойню с условным Злом. Тут мы с Лобатовкиным, увы, расходимся.
Для него битва за Родину — священна. С чем я бесповоротно согласен.
Не согласен лишь с одним мелким ракурсом, так сказать. Нюансом.
А за кого и за что сейчас воевать-то, брат поэт: за чьи-то чужие апартаменты на Гавайях-Эмиратах — и яхты в золотых унитазах: с островными причалами на Мальдивах, нет? Да?