Однажды в дороге заснул шофер Бережков, остановившись около пруда с утками. Полчаса видел сон о том, что с удовольствием дрыхнуть возле крякающих птиц — это безответственно. Потом — во сне! — сам себе приказал: раз был у тебя, шофер — «лучше некуда», зарок снами не увлекаться, то и давай! не полеживай на руле, а по дорожному распорядку распорядку немедленно просыпайся! Надо так надо, и он мотнул головой. Не задержался с этим делом. А где здесь клапана? Где мой красивый зеленый кузов? Поскольку толечку бодрости водитель получил, он эти слова произнес довольно громко.
Из кабины словам улететь куда? Дверцы, как водится, закрыты. Не вырваться произнесенному на волю. Однако от бокового стекла до второго бокового стекла они прогулялись. Дошли до талисмана-меховушки, что в обычности висел перед ветровым стеклом, а нынче полеживал на пассажирском сиденье: оборвалась у него резинка. Чертик блеснул бусинками на Ивана — ишь, какое взял громкое слово! можно бы и потише тут радоваться! Бережков не собирался пугать пассажира. Наоборот — уважительно посмотрел на него, поинтересовался:
— А что, дружок? Небось, и ты отдохнул, и у тебя поуспокоились нервишки?
Тому полагалось помалкивать. Он и не говорил ничего такого, чтобы против правил.
Тогда шофер сказал: — Ты не грусти здесь у меня. Резинку тебе приделаю. Обещаю.
Вылез он из кабины. По какой особой причинности? Перед поездкой надо размять косточки, подышать свежим воздухом. Уж набирать бодрости — так набирать доверху. Чтоб хватило надолго. И тут донеслось до Бережкова тихое кряканье. Вот какая ловкая штука — утки вернулись на пруд. Плавают у берега спокойные и довольные. Это что же, Васек-тяжеловоз пришелся им по нраву?!
Те всё ж таки не поторапливаются глядеть в сторону грузовика. Что им спешить?
Машина сейчас не фырчит. Кузовом не громыхает. Не стоит бояться прудовым кряквам. Им самое время после полетов перекусить мелкой ряской или еще чем-нибудь вкусненьким. Уж тины в прудах обычно в достатке. Надоест птицам плавать — можно выйти на илистый бережок. Тут лакомств тоже хватает. Кудрявая зеленая травка — уткам в такое удовольствие, что никакими шоферскими словами даже нельзя объяснить. Если только вспомнить грузовик и сказать: без этого дела, чтобы аппетитно поесть — как без рессоры грузовику. Просто невозможно.
Потянулся Иван, наклонился туда и сюда. Чувствует: веселей побежала кровушка по жилам. По всем статьям пора ехать. Глянул еще разок на водоплавающих, на крылатых хозяев здешней зеленой ряски. Подивился — нет у них беспокойства. Ноль внимания хоть на Васька-тяжеловоза, хоть на шоферскую прибрежную разминку.
«Интересные они обитатели. Ишь, какие шустрые! — подумал, улыбнувшись. — А если б я превратился в рыжего лиса? Да подкрался к вам? Тогда бы от души покрякали, рессора вас напугай, увлекающихся тиной!»
Солнышко заиграло на меленьких волнах тихого водоема, и учуял водитель грузовика запах прудовой иссиня-темной воды. Понравилось ему легкое дуновенье ветра, разгоняющего сизоватую дымку, наплывающую с теплых, прямо-таки парных, лугов.
Стало у него на сердце приятно. Не иначе, очень сильно возросла бодрость.
— Добрый день! — сказал он неизвестно кому.
И понеслась машина по дороге. Одна за другой идут Ваську-тяжеловозу команды от уверенного руля. Тут повернуть направо. Здесь податься влево. Иван лихо управляет автомобилем, знай себе жмет на педаль газа.
Смотрит он через ветровое стекло на проселок. Радостно ему: придорожное поле видит хорошо, и дальний лес, и облака на горизонте. Свежая подросла у шофера глазастость, и теперь не пропустит он ни ямки, ни булыжника на дороге. Готов хоть целые сутки гонять на грузовике с зелеными деревянными бортами. Поедет солярка! Поедут семена, удобрения, а если кому надобно, то и мешки с цементом. Без прудовой — будьте спокойненьки! — задержки. А что же чертик на своем широком сиденье? У него, как известно, имеются блестящие бусинки. Он ими смотрит на Ивана. Ничего лишнего не говорит, а только гордится Бережковым. «Скорость у тебя приличная. Притормаживаешь там, где надо. Выходит, что кругом ты молодец. Однако ждут тебя новые приключения».