В густых металлургических лесах,
где шёл процесс созданья хлорофилла,
сорвался лист. Уж осень наступила
в густых металлургических лесах.

Там до весны завязли в небесах
и бензовоз, и мушка дрозофила.
Их жмёт по равнодействующей сила,
они застряли в сплющенных часах.

Последний филин сломан и распилен.
И, кнопкой канцелярскою пришпилен
к осенней ветке книзу головой,

висит и размышляет головой:
зачем в него с такой ужасной силой
вмонтирован бинокль полевой!

***
Мы говорим на разных языках.
Ты бесишься, как маленькая лошадь,
а я стою в траве перед верёвкой
и не могу развесить мой сонет.

Он падает, а я его ловлю.
Давай простим друг друга для начала,
развяжем этот узел немудрёный
и свяжем новый, на другой манер.

Но так, чтобы друг друга не задеть,
не потревожить руку или ногу.
Не перерезать глотку, наконец.

Чтоб каждый, кто летает и летит,
по воздуху вот этому летая,
летел бы дальше, сколько ему влезет.

***
Человек похож на термопару:
Если справа чуточку нагреть,
развернётся слева для удара...
Дальше не положено смотреть.

Даже если всё переиначить,
то нагнётся к твоему плечу
в позе, приспособленной для плача.
Дальше тоже видеть не хочу.

***
В лесу осеннем зимний лес увяз.
Как будто их местами поменяли.
И всем деревьям деньги разменяли.
Природа спит, надев противогаз.

Не шевелится углекислый газ.
Не дышит свет на воду. В одеяле
спит стоя лес, уйдя в свои детали:
в столбы, в деревья,
в щели, в лунку, в паз.

Природа спит, как длинный-длинный пас,
нацеленный в неведомые дали,
и крепко спит, не закрывая глаз,
и крепко спит, как профиль на медали.
И крепко спит, уткнувшись в параллели
своих прямых. И не глядит на нас.

***
Невозмутимы размеры души.
Непроходимы её Каракумы.
Слева сличают какие-то шкалы,
справа орут: заблудились в глуши.

А наверху, в напряжённой тиши,
греки учёные с негой во взоре,
сидя на скалах, в Эгейское море
точат тяжёлые карандаши.

Невозмутимы размеры души.
Благословенны её коридоры.
Пока доберёшься от горя до горя —
в нужном отделе нет ни души.

Существовать — на какие шиши?
Деньги проезжены в таксомоторе.
Только и молишь в случайной квартире:
всё забери, только свет не туши.

***
Горизонтальная страна.
Определительные мимо.
Здесь вечно несоизмеримы.
диагональ
и сторона.
У дома — сад.
Квадрат окна.
Снег валит по диагоналям.
А завтра будет в кучу свален
там, где другая сторона.
Ведь существует сатана
из углублений готовален.
Сегодня гений — гениален.
Но он не помнит ни хрена.
Всё верно, друг мой.
Пей — до дна.
У дома сад. Шумит — как хочет.
И кто поймёт, чего со сна
он там бормочет.

***
Погружай нас в огонь или воду,
деформируя плоскость листа, —
мы своей не изменим природы
и такого строения рта.

Разбери и свинти наугад,
вынимая деталь из детали,
мы останемся, как и стояли,
отклонившись немного назад.

Даже если на десять кусков
это тело разрезать сумеют,
я уверен, что тоже сумею
длинно выплюнуть чёрную кровь
и срастись, как срастаются змеи.
изогнувшись в дугу.
И тогда

снова выгнуться телом холодным:
мы свободны,
свободны,
свободны.

И свободными будем всегда.