Я не поэт и, в общем-то, не критик. Может быть, тем и лучше: эта статья — взгляд рядового, но не чуждого литераторству читателя на новый стихотворный сборник казанского поэта Алексея Остудина НИЩЕНКА НА ТОРТЕ и — через эту книгу — на творчество его в целом.
К стихам Остудина нельзя подходить строго — «научно» или слишком серьёзно, анализируя каждую строчку, цепляясь к словам. Вообще рецензировать его — задача непростая: это почти всё равно, что раскладывать на ноты Моцарта.
Как и сам признаётся А. Остудин, учился он у «очень ярких и неповторимых поэтов: Э. Багриицкий, П. Васильев, И. Уткин». Он и сам о себе знает всё: «Меня, кроме как в излишней метафоричности, необязательном словотворчестве и чрезмерных аллитерациях с каламбурами пока не обвиняли.» /Из переписки на ФБ./ Прости, Автор, возможно, много нового, по крайней мере для себя, ты и не узнаешь — о тебе прекрасно говорили уже критик Денис Липатов /«дает всему новые имена, чтобы тем самым переосмыслить и увидеть по-новому давно знакомые и привычные»/, и украинский поэт Игорь Кручик: "Алекс не забывает, … что главная задача поэта — превратить язык наизнанку, бросает его читателю как перчатка…» Но пусть эта статья явит читателю некий компендиум особенностей формы, излюбленных приёмов и генерации смыслов поэтики Остудина, сдобренный притом достаточным количеством цитат из сборника. /Кстати, отчего-то современная критическая мысль не очень-то жалует разбор формы. А жаль./
Прежде всего, глаз просто слепит от блестящей, сумасшедшей, даже, как говорят, «избыточной» образности… /Ну, это — кому как…/ Стихи Алексея — это каскад разящих сердце и ум метафор, это троп на тропе, это яркие, почти физически осязаемые сравнения — это всё можно цитировать бесконечно:
«Звезда, внезапная, как инсульт…» /Гаудеамус спиритус./
«…Протаивала пальцами узоры щекотные, как буквы для слепых.» /Студентка./
«Глазам усталым при нажиме тесно, будто тесто в голове.» /Марьяж./
«Сошлись сугробы в рукопашной, и месяц — выбитый, как нож.» (Ножевая корана.)
«Ударил ливень, как бульон из чебурека.» (Один-нольчество.)
«… дрожит локомотив, как огурец на вилке…» (Диоген)
«Маяк пучеглазый в серёдке на волны вскарабкался вдруг, и море блестит, как селёдка и свеженарезанный лук.» /Ялтинский прогон./
Скажете — это нормальный пейзаж? Да ну-у, скажете вы — другая планета. А оказывается, что вы, ялтинцы, такое каждый день видите… /Читайте Ялтинский прогон — всё цитировать здесь не буду./
При этом «техническая» основа стихосложения чисто классическая —размер и ритм чеканно и стройно встают во фрунт, всегда способствуя удобству прочтения и адекватной читательской оценке:
«Смотреть, как буревестник морду бреет,
над ним — ночного спутника треска,
где солнечная стынет батарея,
как негатив тетрадного листка.» /Относительное./
Да и формат стиха приятен — он оптимален, как я понимаю, чтоб не утомлять слушателя — это 5-6 строф, не больше. Да и рифмы — чаще непрямые и, как правило, очень удачные: «Джаз — держась» /Поезд на Чаттанугу/, «Помнить — смоковниц» /Страстная суббота/, «Шёпот — штопать» /Заполярье, 1990./… А когда и шутливо, как бы ненавязчиво извиняются рифмы за свой столь невольный финт: буквы не хватило-с… И усечение слова ради рифмы, да и просто залихватский перенос слова на следующую строку — как я понимаю, ныне модный — не выглядят натяжкой, не остужая Остудина, а вписываясь в его оптимистическую парадигму. Это всё опять же — из серии лёгкости и полной свободы:
«На заборе фаллос перечёркнут, во дворе буксующий «Камаз»,
тополь, щекотливый, как девчонка, лезет липкой веточкой в карман-с.» /От винта./
«…Потому что всё пока терпимо, и, шинкуя воздух, как в кине,
фыркает Осоавиахима гипсовый пропеллер на стене.» /От винта./
«Печень, как у Прометея, жизнь по-прежнему не сах,
только маковки желтеют стрелок лука на часах.» (Забегая вперёд.)
«Дворник, под хмельком, слагает ямбы-с, занимаясь мусором в саду,
я сегодня тоже малость пьяндекс — как объехать пробки не найду.» /От винта./
Пьяндекс… Так в одном слове и рифму Алексей находит, и намекает на Яндекс-навигатор, и на себя, взъерошенного, который так же, как и Яндекс, не совсем в себе.
И не парься, если что-то не задалось — в этих стихах всегда оптимистичный взгляд на мир. Удивительно жизнеутверждающий везде и всегда позитивный настрой, игривый, радостный, летучий — и ты заражаешься этим жизнелюбием.
«…Заглянешь под утро к знакомой розетке вселенную подзарядить…» — вот такой у Алексея, видимо, девиз: энергетики ему не занимать /Сказка./
«…А мне, отложив берданку, поскольку ни звёзд, ни лун нет —
дыру во Вселенной чёрной на голой коленке штопать.» /Заполярье 1990./
«…Поскорей сырком закусишь плавленым, выпив водки, с привкусом резины — недосуг мне выглядеть подавленным, типа помидор со дна корзины.» /Возраст./
Смысл у Остудина зачастую сильно плавает, подчиняясь завихрениям авторского летучего настроения, а сюжет неуловим и иногда вообще не даётся читателю. Верно угадать или поймать его порой не так просто, он как листок с макушки клёна… Иногда подумаешь: а что же, собственно, стоит за столь цветистой формой, что хотел донести нам поэт, о чём, чёрт возьми, сей стих? — А ни о чём, это внежанровая такая поэзия, «поэзия состояния». (Возьмите, например, Нахал страстей.) Есть просто впечатленческие вещи, как, к примеру, От винта — автор просто едет и собирает импрессии от дороги — никуда не проехать, смотрит по сторонам; порой ситуационные — вот купил на рынке рыбу /Спасибо за рыбу/ — и пошёл танцевать вокруг этой темы; Страстная суббота — о несовершенстве мироустройства; Стремянка в небо — размышление о несовершенстве человека перед лицом Божественного… Иногда вообще будто вне смысла: за призрачность да эфемерность бытия…
«От хлопушки новогодней веет ужасом пещерным,
в светлом будущем сегодня перебои с освещеньем,
несмотря на то, что провод перегрызли крысы-лоси,
в гриппе выжили Петровы, может, и не жили вовсе.» /Низкая обморочность./
Но всё равно ведь — здорово! Ведь здорово же?.. Однако, помногу читать такого не станешь — устаёшь от тропного мельтешения, переизбытка всего-всего.
На самом деле, некоторые вещи штурмуешь по нескольку раз, чтобы не просто словить первое чувство свежего вихря, а над глубинною сутью призадуматься… Которая часто и проклёвывается:
«Какой порок скрывается в деталях машины жизни, выцветшей с торца,
какая подлость в будущих Дедалах, и что стоит за образом творца?» /Стремянка в небо./
Зато всегда создаётся настроение — солнечное, остающееся с тобой надолго.
«В зубах блестит фольга от шоколада, ещё стакан, и Гитлеру капут. Давно играет детство там где надо, откуда руки больше не растут.» /ОРВИ-голова./
Впрочем, здесь конкретно всё относительно ясно: речь всё о том же вечном — о творчестве, о прошедших годах, не сказавшихся на молодой душе, о коллегах-поэтах, друзьях, которых, видимо, у него немало:
«Забрезжит утро кисточкой хлыста, когда взойдут Кабанов или Месяц, чтоб возложить распятие Христа на грудь мою, и холтера подвесить. /Волошин-фест, 15./
«В сумерках не выйдешь, аки тать, отличить узбека от еврея, поспешишь Кабанова искать — обретёшь Коровина Андрея.» /Коктебельский морок./
Сделаем здесь отступление, продышимся... Дело в том, что общий налёт Коктебеля и знаменитого сентябрьского поэтического фестиваля чувствуется во всём — где-то на заднике, через стих. Там и Андрей Коровин, и Александр Кабанов, и издатель сборника Вадим Месяц, всё поэты очень разные и интересные. Кстати, многое роднит Остудина с киевлянином А. Кабановым… Буду не первым, кто, безусловно, отметит следующее: это во многом общие приёмы, «эквилибристика, словесная игра, «гибридная стилистика»… «Поэт здорово «микширует» высокое с низким, его ирония касается злободневных тем, и это привлекает к стихам повышенное внимание.» (Александр Карпенко — об А. Кабанове.) «Яркое многоцветие в стихах Кабанова, … чрезмерная метафоризация. Это суперцветное кино. «Сорочинская ярмарка». Глаз и наслаждается, и устает.» (Андрей Грицман — об А.Кабанове.)
Разница же, на мiй скоромний погляд: Кабанов чаще всего серьёзен /тоже часто шутит — но как-то печально/, всё-таки более сконцентрирован на тематике, внутренне более напряжён, порой тревожен, многозначителен и потому воспринимаем как бы основательней и сложнее, в отличие от нашего поэта, вечно уносимого весёлой интертекстуальностью в кучи райские.
Как заклятый постмодернист, Остудин свободно играет эпохами: времени для него нет. Соединяет классические, часто даже античные мотивы с самой последней современностью — интернетом али каким иным модным писком, и это смотрится весело, свежо и ненавязчиво. Нелишними здесь оказывается и культурный кругозор автора, и знание исторических, мифологических символов, литературной классики, которая тут же нещадно, но забавно перелицовывается. Всё полотно стиха пестрит отсылками, создающими радужный флёр, кружащий голову не вполне внятными, но очень яркими цепями ассоциаций и бурлением бессознательного. Или неосознанного?
Здесь и Ворон, который каркает: Никуда! /Ворон/, намёк на знаменитый стих Э. А. По; здесь и своя, авторская его Галатея, создаваемая в стихотворении Пигмалион; и «висящая на ниточке двустволка» = висящее на стене ружьё из А. П. Чехова /Второе дыхание./ И «…пусть в этом скетче все — за дурака, чьё сердце не расплавится от лести — он, как ружьё, не выстрелил пока, хотя висит на самом видном месте.» /Свободу попугаям!/
«Надумал старый дуб к рябине перебраться…»
«…Гуляя Эбби роуд поперёк, почёсывая пятку Ахиллеса, не каждый что-то путное изрёк, жалея остальных, идущих лесом…» /Второе дыхание. Основание — последняя песня Биттлз. Но «идущих лесом»… — это классно вдвойне.))/
«Поныне сбирается вещий Олег…» /Тихий ужас./ — Ой! Не так?.. Хотите КАК НЫНЕ? — их есть у меня! Только вовсе не о том Олеге — но таки в конце уж обязательно и отзвук классика: «…весёлые, с виду, южане, и в каждой глазнице свернулась змея, не тронешь её — не ужалит.»
Отсылки эти отнюдь не только литературные — даже замечательную картину Пикассо ненароком припомнит Поэт: «… если в цирк сходить не удалось, достаёшься девочке на шару.» /Когда горят ютубы./
Да что же это вообще такое происходит?! — А ничего особенного, всё норм: смыкается несмыкуемое, соединяется несоединимое, включая в мозгу твоём рас- и по-терянность, а то и, чего доброго, непривычную внутреннюю дисфазу — впрочем, таки, как правило, вполне лучезарную:
«Пусть икс-хромосомы надежды разбиты на пары —
удобней мечтать, забывая, что следует помнить —
на нерест махно поплывёт сквозь пустыню захара,
где нет ни фига, ни инжира засохших смоковниц.» /Страстная суббота./
«…нацелил кобылу свою аксакал пройти стометровку от гунна до галла.» /Тихий ужас./
«…крутит сальто кукуруза початками икры без рыб…» /Привет Заболоцкому — которому и посвящён один из разделов сборника./ При чём тут Заболоцкий?.. Как, а вот же ж — Википедия: «/Творчество Н. З./ отмечено предметностью, свойственной футуризму, и многообразием бурлескной метафорики. Конфронтация слов, давая эффект отчуждения, выявляет новые связи.»
Вот оно, кредо — мешай туда всего того, что ни в масть — что в голову придёт аль в рифму ни ляжет… жонглируй понятийными гирляндами — чтоб удивить, чтоб ахнул читатель, словив когнитивный такой мини-диссонанс.
«… Но лезут времени приметы, и вянет в Книге Перемен советский фантик от конфеты. /На все без дачи. — Один заголовок чего стоит! — Р. Б./
Нарушения временных/смысловых сцепок вызывают у тебя, взрощенном на Блоке, Тарковском и Луговском, лёгкий заворот мозгов, в котором пребываешь до окончания чтения, долго размышляя потом: и как всё это понимать?! Иногда это красивость ради неё же, форма ради формы — что так и оставляет тебя в зачарованном недоумении: как можно соединить столько всего из разных степей, из совершенно несочетающихся смысловых полей?!
«…отчего, заложница попкорна,
Джобса или Стива Возняка,
память, как дуршлаг нерукотворный,
прозябает в каплях сквозняка.» /Лукоморье./
По этим своим новоиспечённым смыслам скользит Поэт резво и ярко, смело и не спросясь скрещивая их:
«Ты посмотри, какая вьюга прошлась по окнам шкуркой грубой, приговорив к столу заочно, где сельдь в пальто и конь под шубой,
и Дед Мороз на нервной почве…» (Зимние каникулы.)
«…Через двор несутся куры без яиц, а за ними неспособные танцоры.» (Весенний метр.)
«…Настало быть игуан гуманней, растить в селе кочаны капуст, а ты, как ванька, валяешь аню — в кустах цикуты терновый хруст…»
«…Сыроварню свою проворонил, но остался настрой боевой, где японец, буквально «я понял», или немец от слова «немой». /Первопоймайское./
Ну и вот — опять: какая тень, сороки, скотч, любовь?!
«…где невозможно тень перешагнуть, сороки шелестят засохшим скотчем, опять любовь теснит младую грудь, пора бы с ней завязывать, а впрочем…» /Второе дыхание./ Впрочем, это «а впрочем» здесь просто блестяще.
Он строит тебя, а ты, оглушённый чеканностью формы и шквалом образов-реминисценций, и рад построиться… он задорно так лупит тебя шпицрутеном — и больно вроде, но ты понимаешь, что наступает на тебя что-то совершенно необычайное, упоительное и энергическое, и вот ты готов ему-этому отдаться, и вот вдруг отдаёшь ему честь — а, отдав, порой и не поймёшь чему…
СПАСИБО ЗА СИБАС:
Ужасен не щит Караваджо, но меч, что срезает углы —
вода умирает от жажды, бросается тень со скалы.
Хлебаешь, с похмелья монголый, порядка прокисший бульон —
воркует зарезанный голубь, любовь зарастает быльём,
разогнуты футы и нуты, попробуй управиться сам —
порывистый ветер попутай пощёчиной всем парусам,
чтоб лопали вольницу смачно, не пили Аврору зазря,
Гомера, обнявшего мачту, с восторгом встречала земля,
но город, похожий на дыбу, вращая рычаг нарезной,
тебя подсечёт, словно рыбу, обманет внезапной весной,
где, в общей системе созвучий, болтается стая грачей
на поясе ночи дремучей, как связка тюремных ключей.
Ну как? Вы что—нибудь поняли? Мы — нет.
О чем это? Что это было?! — да оно и неважно, читатель, ведь так и ты, тройка русская, мчишься… Здорово же всё равно!
НИЩЕНКА НА ТОРТЕ — название сборника. Всё «ощущенческое», взмечтанное некогда, но несбыточное или несбывшееся, однако не являющее, по автору, повода для печали — вот его лейтмотив. И когда ты уже проглотил винегрет сравнений и эпитетов, рассчитанный на работу подсознания и дающий порой весьма слабый намёк на конкретный смысл/идею, когда впустил в себя этот ядрёный букет, твоё альтер-эго говорит тебе: это же ты, милок! — вот оно, наверно, как… — Ну, не знаю, скажете вы. По-разному можно трактовать. Но всё равно — во множестве произведений сборника вы невольно узнаете себя! Мы все — нищенки в своей пiдступной стране, в этом родном и чужом мире. И всё же… и на нашей улице ещё будет праздник, обязательно будет.
…И вот отгарцевал поэт свой последний стих, и испустил ты нечаянно восхищённый возглас, а потом и подумал: надо просто подняться над значением каждой строфы, каждого образа — и воспринять всё в целом. А дальше? — дальше пусть каждый прислушается к свободному потоку протонов собственного восприятия. И каждый найдёт своё, ибо за кажущимся образным сумбуром или, помнúтся кому, бредовостью проглянет порою пища для раздумий:
«…потому что — сплошь «Алабашлы» и стаканы в зарослях настурций, ты сюда придёшь, как снимут швы, и засосы истин рассосутся.» /Когда горят ютубы./
И выяснится, что автор хочет выразить отсутствие временных и эпохальных границ при постановке серьёзных общечеловеческих вопросов:
«а если послышатся их голоса, другая химера послужит примером — соблазны, как бластеры, бьют по глазам, чем это чревато, спроси у Гомера.» /Тихий ужас./
Пройдёмся бегом ещё по нескольким постоянным приёмам Остудина.
- Постоянные аллюзии «Человек — интернет», человек как приложение к айфону — что, впрочем, уже не ново:
«…притворился мёртвым, но меня загрузила ты, как приложенье, Пальцем проведи и разблокируй — по стеклу направо, не забудь.» /Девушка с планшетом./
«…и как ни заставляет жизнь вести себя пристой, но упали в бездну сервера…» /Война в дурака./
«Из модема выгнали Адама — торрент Евы скачивал взасос…» (Сила привычки.)
Иногда, однако, выходит очень ново, интересно и хорошо:
«Дальше негде зачахнуть от скуки, только горы, и лама далай раздаёт ништяки на фейсбуке, погрузившись в нирвану онлайн…» /Я догоню вас в небесах./
«…и копирует тьма, за скриншотом скриншот —
бесконечное это мгновенье.» (Летняя оптика.)
«…а ты, сдувая с книжки мелкий сор, на месяц засмотрелся, в каплях лака, что плавает по небу, как курсор, цепляясь за иконки Зодиака.» (Вечер на даче.)
«…скажи-ка, Siri, как там Псаки…» (ÇA VA.)
Алексею совет: не сильно входить в это уже перепаханное поле. Ибо часть твоих замечательных стихов могут не достаться потомкам только потому, что строятся они на ненадёжных подпорках сиюминутной атрибутики. Мало ли — интернет превратится в аппервуд, и что ты тогда будешь делать?!))
Впрочем, грешит Алексей не только привязанностью к цифровой теме. Когда хочется и сказать: «Стоп. С меня хватит, это даже уже не смешно.» Хоть и любопытно — каждый образ сам по себе выходит очень стереоскопично. Здесь и… «сирень шухерит за оградой, как разрывы в воздушном бою» (Прекрасная эпоха), и, «добытая трением, тает любовь, умудряясь вселенную воском закапать…» (Атомная сказка.)
Принципиальная игра словами. Каламбур.
«…Стараешься уран не уронить, и не пролить расплавившийся литий.» (Домашний арест.)
«Такая вот любовная интрижка, а не роман какой-нибудь виктюк.» /Студентка./
«…и бортмеханик, взвешивая риски, с мельдонием виагру замесил, чтоб у врагов отсохли олимписьки.» /Колдунья./
Ну, здесь одни названия чего стоят: Всадник без бороды, Первопоймайское, Один-нольчество, Держибабель…)))
- Отсылка к известным наименованиям, фразеологии или поговоркам. Вчинение в них омофонного элемента, меняющего весь смысл идиомы… То есть, обычное, «законное» слово меняется на омофон с иной, необходимой автору, привязкой, что уже совершенно выводит тебя, читатель, из равновесия:
«…После кастинга костей не соберешь, чтоб сгустились благодарные потёмки.» (Весенний метр.)
«…Я сходил бы на понтий пилатес, только руки не хочется мыть.» /Элегия./
«…Седьмой водой на киселе пылает клюква Гиппократа…» (Подустал.)
« Мне сказку расскажи, Широкозада..» /Кузнечик./
«…не постится, размовляется мойвой и корюшкой…» Пигмалион./
Порою неожиданно всплывает какой-то потенциальный и здесь только пришедшийся к месту «омоним» - его-то в языке нет, но он навеян бессознательной ассоциацией, чисто контекстной:
«Обветренной губы болит треска…» /Второе дыхание. Здесь = трещина, намёк на потрескавшуюся губу./
- Перенос свойств объекта на субъект: «… катятся, слышишь, туда и обратно, межпозвонковые виски ручья.» (Только она.)
- Смещение ожидаемых ассоциаций в разряде «предмет-действие»:
«Мороз, сорвавшийся с домкрата, летящая в пургу страна…» (Пора на Марс.)
- Самоирония. «После пива что может быть слаще, сам себя не узнав со спины, проводком подключился журчащим зарядиться от новой стены.» /Спя./
- Словотворчество. Авторские окказионализмы, порою очень удачные. «… с похмелья монголый… » /Спасибо за Сибас — имеется в виду опухшее лицо, здóрово./
- Сам звукоряд, аллитерации. Здесь сами звуки часто — вольно ли-невольно подстраиваются под смысл, здесь будто слова цепляются друг за друга, карабкаясь ввысь цельно и купно:
«Свалившись охапкой капричос на голову Гойя,
плющом растекаясь по трещинам, в общем — не ропщем,
живём, как умеем, цепляя одно за другое,
одно за другое, становимся старше и проще.» /Страстная суббота — Браво!/
- Привлечение видоизменённых адекватных замен из иного лексического или стилевого порядка, создающее комический эффект: «… проучим злодеев, тогда заживём, иначе, стабильности, плятт, не хватает.» /Тихий ужас./
А вот и несколько архетипичных, на мой вкус, стихотворений.
ВЕРХОМ НА ВЕДРЕ. Здесь, к примеру, общая схема выноса мозга ясна — она нестандартна, она даётся через голову, так, как бы никто и никогда, кроме Остудина… но кто сказал, что это плохо? Что так нельзя?! И кто скажет, что это неталантливо?! Он же не всерьёз, он всё время смеётся — над классикой, над устоявшимися подходами к поэзии, над собой.
«У мороза неправильный прикус, по периметру ярь самоварная —
через форточку выкусит фикус и прощай, хромосома непарная…»
И вон как шикарно мы идём за подсказкой к детям — ради яркой концовки:
«…Все, короче, кто влезет в охапку, потерявшие нюх и здоровые,
обязательно куфайте Кафку, если кончатся фыфки кедровые.»
ЗДЕСЬ НА ПЕРРОНЕ. Это обрывки мыслей, поток, в общем-то, сознания — скажем так, от вольного; от него же разбегаются ассоциации — и думок героя, и — за тех, кто вокруг него.
Иносказание — в конце — уверенность в себе, жизнеутверждающее:
«…Мне с ними ворошить ещё историю, где стыд сплошной и лампочки osram.
Но свой коллайдер всё-таки дострою я, вот так и передай своим послам.»
ПОЕЗД НА ЧАТТАНУГУ. Иногда надо раза по четыре перечитать да ещё и в энциклопедию слазить, чтобы что-то осмыслить.
«Олени разбрелись по солнечному кругу,
вокруг горят снега, начищены, как медь
корнета-а-пистон в пути на Чаттанугу,
но не спешит чу-чу ломать свою комедь.»
К оленям подпускается вызванная из пепла песня 40-ых годов Поезд на Чаттанугу… Подтверждая свою осведомлённость в материях историко-культурной подоплёки времён Сухого закона в США — стиляжное влияние 30-ых «сэтин энд лэйс» /сленг, намек на алкоголь/ — автор вдруг переносит действие к нам: «… как хорошо не пить в России вечерами компот, по три часа разглядывая вас.» /Здесь ловится двойной намёк — на известный хит «Как хороши в России вечера» + окуджавское «…а я опять гляжу на вас...»/
Песня вообще-то имитирует звуки железной дороги: разгоняющийся паровоз и сигнальные гудки, что, кстати, вполне воспринимается и в ритме — размере стиха... Текст песни повествует о путешественнике, едущем в Чаттанугу, чтобы увидеть ту, которую он называет не иначе как «Смешное Личико». И вот в конечной строфе Она появляется «сквозь лёгкий джаз».
Но как понять «На волю из штанов не сыплются опилки»?.. И ведь обязательно надо приплесть Инстаграм! И при чем здесь Чукотка?! В Чаттануге — субтропики! Ах ну да, конечно: это чисто постмодернистский калейдоскоп: взъерошить тебя, растормошить, взлохматить, завести!..
СКАЗКА. Полная, абсолютная свобода, озорные вихляния туда-сюда на грани. У него вообще всё как в сказке. А с таким названием — так и все карты в руки: выплёскивайся весь как есть.
«…И, выдернув шнур, без особого риска по звёздам пройдёшь босиком,
где месяц десну зацепил зубочисткой и ранку прижал языком.»
Всё завершается ёмким, шибающим с ног/в нос образом:
«У солнца во рту золотая коронка, морозы идут напролом
в Россию, где даже печная заслонка распята двуглавым орлом.»
ДРУЗЬЯМ.
«Товарищи с утра, по магазинам, не продирая глаз, из дома — шасть, сбегают, словно раки из корзины, клешнёй за печень гулкую держась.»
Кто ещё так скажет ёмко в одной строфе — здесь и любовь к друзьям, и алкоголизм, и похмелье, и неустроенность жизни — но не обречённая, а солнечная какая-то опять же… Кстати, загулу, бражничеству придаётся в стихах, пусть и фоном, особое внимание — алкоголь так и парит надо всем творчеством Поэта:
«Пусть алкоголем воздух возмущён, шершавый свет забился под ресницы.» (Сон программиста.)
«Сан-Марко — птичий двор, где не растет трава, Остудин, пьян в дрова, и древней башни цоколь…» (Венеция.)
НОСТАЛЬГИЯ: речь о том, что страна запуталась совсем — как лебедь, рак и щука. И всё равно возобладает есенинская любовь к Родине: «Если кликнет рать святая — кинь ты Русь, живи в раю…»:
«…Пока воспринимаешь без помех отчизны необъятные просторы,
где столько женских тел сосками вверх, что постоянно тянет в эти горы.»
Концовки стихов, где концентрация всех заложенных смыслов обязательно подчёркивается неким ярким образом, как правило, просто разящи:
«…как-будто склеен из пустот
и собран из прозрачных гранул,
вдруг выскочил Чеширский кот,
пометил тапочки и канул.» (Зазеркалье.)
«…прописные истины поправ,
мной перевербованный разведчик,
врёт напропалую полиграф,
за грехи отцов автоответчик.» (Не падай дудом.)
«Нас курица выклёвывает вроде. Дружны, как рифмы, вбитые в стишок, прощаемся, но долго не уходим и понимаем — всё, на посошок. /Друзьям./
«Вам бы ещё излечиться от острого недержания слов — и цены вам не будет! Ваши произведения … можно смело назвать потоком несознания…» Оставим на совести рассерженного читателя Вам Дана Пендаля эти нелицеприятые строки и пожелаем Алексею, чтобы великолепие формы не затмевали и не прятали так сильно глубины содержания. Сам же он своё кредо выражает шутливо и скромно — но, как всегда, блестяще:
«И, стихи на ходу сочиняя, понимаю, враньё — не во вред,
просто примус такой починяю — извините за слово поэт.» /Элегия./
Полный текст статьи. В сокращённом виде опубликована в журнале «Юность».