1. «Сталин поверил Гитлеру»

Для начала должен с сожалением отметить, что у многих моих соотечественников оценка первых месяцев Великой Отечественной войны основывается на версии Никиты Хрущева, которую он выдвинул во время борьбы за власть и т.н. развенчания культа личности Сталина. Версию эту поддержал соратник Хрущева в борьбе за власть — Георгий Жуков в своей книге «Воспоминания и размышления» (1969), которую я бы в этой части назвал «Непонимания и измышления». Возлагая на Сталина вину за отступление и потери 1941 года, Хрущев тем самым, приступал к демонтажу сталинской системы, отдавая власть в стране в руки бюрократии, возможно, уже тогда с прицелом на приватизацию народного хозяйства.

Одной из хрущевских выдумок был тезис: Сталин не верил, что Гитлер нападет на СССР, война была для Сталина полной неожиданностью, армия была захвачена врасплох и т.д. и т.п.

Нетрудно прочесть об этом и в наши дни.

«Переброски германских войск с запада на восток вызывали беспокойство в Москве. В апреле 1941 г. Сталин обратился с личным письмом к Гитлеру. Советский руководитель сообщил фюреру о том, что у него сложилось впечатление о чрезмерном сосредоточении немецких войск вдоль советской границы. В ответ Гитлер 14 мая 1941 г. прислал Сталину «доверительное письмо». Он сообщил, что в Польше действительно сосредоточены крупные войсковые соединения, но что он, будучи уверен, что это не пойдет дальше Сталина, должен разъяснить, что сосредоточение его войск в Польше не направлено против Советского Союза, так как он намерен строго соблюдать заключенный пакт, в чем ручается своей честью главы государства. Гитлер также информировал Сталина о том, что его войска у советской границы отдыхают перед вторжением в Англию. Завершая свое послание, Гитлер писал Сталину: «…Я продолжаю надеяться на нашу встречу в июле». Сталин поверил Гитлеру» (Владимир Лота, Операция прикрытия «Барбароссы», Российское военное обозрение, 2011 № 2).

Достаточно нескольких фактов, чтобы опровергнуть эти выдумки.

Сталин настолько поверил Гитлеру, что в апреле-мае 1941 года провел скрытую мобилизацию 800 тысяч человек, а 13 мая отправил к Западной границе 4 армии.

«В мае — начале июня было призвано из запаса около 800 тыс. военнообязанных. Это позволило повысить укомплектованность личным составом почти 100 стрелковых дивизий, ряда укрепрайонов, частей ВВС и других войск. 13 мая Генеральный штаб отдал распоряжение о переброске из внутренних округов в приграничные 28 стрелковых дивизий (из этих дивизий должны были быть созданы четыре армии — А.П.) и 4 армейских управлений (16, 19, 21 и 22-й армий). Две армии должны были войти в состав Киевского Особого военного округа, две другие — в состав Западного Особого военного округа. Кроме того, в Могилев прибыло управление 13-й армии. Передислокация войск осуществлялась под видом выхода частей в лагеря, скрытно и без изменения обычного графика движения на железных дорогах. В конце мая Генеральный штаб дал указание командующим приграничными округами срочно приступить к подготовке фронтовых командных пунктов» (История Второй Мировой Войны. 1939—1945, Том 3, Воениздат, 1973, , гл.20, 4).

(В работе А.Хорькова «Мероприятия по повышению боевой готовности войск Западных военных округов накануне войны» (ВИЖ, 1976, 4, с. 86) указывается на еще более раннюю подготовку к образованию фронтов: «В феврале 1941 года военным советам приграничных округов были направлены директивы об ускорении оборонительного строительства, а также указания о немедленном оборудовании фронтовых командных пунктов»).

Фронтовые командные пункты создаются для управления фронтами. А фронты образовываются из нескольких армий на время ведения боевых действий. К примеру, во время Финской войны 7 января 1940 года был образован Северо-Западный фронт. 28 марта 1940 г. (после подписания 12 марта мирного договора) фронт был расформирован. В июне 1940 г. для занятия Бессарабии и Северной Буковины был образован Южный фронт, который после выполнения этих задач в июле 1940-го расформировали.

При этом «еще накануне нападения фашистской Германии, 21 июня, Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о создании на базе западных приграничных военных округов фронтовых объединений. Согласно этому решению в первый же день войны Прибалтийский, Западный и Киевский особые военные округа преобразовались соответственно в Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты» (Великая Отечественная война. Краткий научно-популярный очерк, под ред. А.П. Жилина, Институт Военной истории МО СССР, М., Политиздат, 1973, с.64).

Отчего фронты не были созданы раньше? Оттого, что это было бы равносильно тому, что СССР объявляет войну Германии. Но решение политбюро НАКАНУНЕ германского вторжения опровергает вымыслы о его внезапности. 21 июня стало ясно, что назавтра будет война, и образовываются фронты.

И до этого СССР последовательно реагировал на подготовку Германии к войне. «29 декабря 1940 года были добыты и поступили в Москву данные о принятии Гитлером решения и отдаче приказа о непосредственной подготовке к войне против СССР. Этими данными мы располагали менее чем через 11 дней после утверждения Гитлером плана операции «Барбаросса» (П. И. Ивашутин, — Докладывала точно, ВИЖ, 1990, 5, с.56). (П.И. Ивашутин с 1963 года по 1987 год — начальник Главного разведывательного управления и заместитель начальника Генерального штаба Вооружённых сил СССР)

“Переброска основных сил из Германии и оккупированных стран к советской границе в соответствии с приложением № 2 к директиве по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск (план «Барбаросса») осуществлялась с февраля по июнь 1941 г. последовательно пятью эшелонами.

В первых четырех эшелонах переправлялись войска, предназначенные для участия в наступлении с первого дня войны. Пятым эшелоном выдвигался резерв главного командования сухопутных сил.

Первый оперативный эшелон (7 пехотных и 1 моторизованная дивизии) с 4 февраля по 12 марта был сосредоточен на линии Данциг, Катовице. Второй эшелон (18 пехотных дивизий) выдвинулся с 16 марта по 8 апреля на линию Кенигсберг, Варшава, Тарнув. Третий (16 дивизий) — перебрасывался с 10 апреля по 10 мая на линию Аленштайн, Радом. Сосредоточение четвертого эшелона (47 соединений, в том числе 28 танковых и моторизованных дивизий) началось 25 мая и завершилось к середине июня.

С 10 июня предназначенные для прорыва войска выводились в исходные районы, расположенные в 7-30 км от границы.

Переброска их проходила по ночам с соблюдением строжайших мер маскировки. К исходу 21 июня развертывание сухопутных войск, авиации и военно-морского флота, выделенных для нанесения первых ударов, было завершено. Немецко-фашистские вооруженные силы заняли исходное положение, как это было предусмотрено планом «Барбаросса»” (История Второй Мировой Войны. 1939-1945. т. 3, гл.16,1).

Ответом на начало развертывания первого эшелона гитлеровских войск могла быть февральская 1941 года директива об оборудовании фронтовых командных пунктов. Ответом на переброску 3-го эшелона гитлеровцев стала начавшаяся 13 мая отправка в направлении западной границы 28 советских дивизий. На начатый 10 июня вывод к советской границе 4-го эшелона гитлеровских войск СССР ответил начавшейся 13 июня переброской 32 дивизий (в определении числа этих дивизий мы используем данные А.Исаеева, приведенные в его книге «Антисуворов»).

13 же июня ТАСС сделало заявление, которое трактуется как доказательства тезиса «Сталин верил Гитлеру».

Действительно, 2-й пункт гласил: «по данным СССР, Германия также неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз».

Однако главное, как всегда, говорят в конце.

Вот 4-й пункт сообщения ТАСС: «проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии по меньшей мере нелепо. Известия. 1941. 14 июня».

Повторим, 13 июня на запад отправились еще 32 дивизии.

Ведется также дискуссия, существовала ли директива нашего Генштаба от 18 июня 1941 года о приведении войск приграничных округов в боевую готовность. Директива эта до настоящего времени не обнаружена. Однако есть директивы от 18-19 июня штабов приграничных округов, которые выглядят как реакция на соответствующую директиву свыше.

Вот как отреагировал Штаб Прибалтийского ОВО:

«Директива штаба особого военного округа

18 июня 1941 г.

С целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа ПРИКАЗЫВАЮ: …»

То есть Округ директивой своего штаба от 18 июня 1941 года приводился в боевую готовность.

А вот материалы судебного заседания Военной коллегии Верховного суда СССР от 22 июля 1941 года. Среди подсудимых бывший командующий Западным фронтом генерал армии Павлов Дмитрий Григорьевич и бывший начальник связи штаба Западного фронта генерал-майор Григорьев Андрей Терентьевич.

«Подсудимый Павлов Д. Г.: «…Я признаю себя виновным в том, что директиву Генерального штаба РККА я понял по-своему и не ввел ее в действие заранее, то есть до наступления противника. Я знал, что противник вот-вот наступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу… (Судя по сказанному Павловым на первом допросе, это был нарком обороны Тимошенко — А.П.)…

Орлов: На лд 79, том 4, вы дали такие показания: «…Таким образом, даже днем 18 июня довольствующие отделы штаба не были ориентированы, что война близка… И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска не были приведены в боевую готовность».

Григорьев: Все это верно» (Протокол закрытого судебного заседания Военной коллегии Верховного суда СССР от 22 июля 1941. Цит. по Н.А. Зенькович, Высший генералитет в годы потрясений. Мировая история, ОЛМА-Пресс, 2005).

Материалы судебного дела были закрытыми. Поэтому у обвинения не было никаких причин зачем-то выдумывать сведения о директиве Генштаба от 18 июня по приведения войск в боевую готовность.

Добавим еще сообщение Феликса Чуева: «маршал Голованов рассказывал мне, что он лично был свидетелем разговора Павлова со Сталиным по телефону в кабинете Павлова, когда до начала войны оставались считанные недели. Сталин предупреждал о возможном нападении, но по разговору чувствовалось, что Павлов, находясь почти на границе, как ни парадоксально, не принимает всерьез это предупреждение» (Ф. Чуев, Сто сорок бесед с Молотовым, М., ТЕРРА, 1991.Хотели оттянуть войну).

На всякий случай, скажем, что никаких данных о том, что СССР намеревался первым ударить по Германии, не говоря уж о том, чтобы идти завоевывать всю Европу, у нас нет. Причем любое разумное правительство должно стремиться, разбив вторгшегося противника в приграничных сражениях, перенести войну на его территорию. Либо, в случае возможности, нанести по изготовившемуся к вторжению противнику превентивный удар. К «агрессивным планам» это не имеет никакого отношения. Писавший же свои труды на службе у британской разведки Виктор Суворов просто развивает тезисы Гитлера из «Обращения к немецкому народу» по случаю нападения на СССР: «Угрожающее наступление России также в конечном счете служило только одной задаче: взять в свои руки важную основу экономической жизни не только Германии, но и всей Европы или, в зависимости от обстоятельств, как минимум уничтожить ее… усилилась концентрация русских войск на восточной границе Германии. Танковые и парашютные войска во все большем количестве перебрасывались на угрожающе близкое к германской границе расстояние…»

2. Мобилизация и пропускная способность железных дорог

Возникает, однако, вопрос: если война не была для СССР неожиданностью, отчего же к началу войны не было завершено развертывание советских войск, отчего « 22 июня только 83 воинских эшелона, выдвигавшихся по июньским директивам, прибыли в назначенные пункты, 455 находились в пути, 401 еще не грузились»? (А.Исаев, Антисуворов).

Основная причина, на наш взгляд изложена в следующей справке, датированной 12 июля 1940 года.

«Справка начальника военных сообщений Красной армии о необходимой пропускной способности железных дорог по воинскому графику 1941 года.

… 5. Пропускная способность железных дорог Германии, Венгрии и Румынии, подводящих к границам СССР, обеспечивает ежесуточный подвоз до 650 поездов, что составляет от 9 до 11 пехотных дивизий в сутки.

Пропускная способность железных дорог на тех же направлениях, при условии выполнения требований НКО, указанных при составлении воинского графика в 1941 г., обеспечит ежесуточный подвоз до 310 поездов в сутки, что составит не более 5-6 стрелковых дивизий в сутки»

Поэтому вполне резонен был вывод, сделанный в следующем документе: «Соображения Генерального штаба Красной Армии по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» (не ранее 15 мая 1941 г.):

«Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар».

То есть даже при полностью проведенной в СССР мобилизации внутри страны пропускная способность железнодорожный путей привела бы к тому, что на границе немецкая армия легко могла обеспечить почти двукратное превосходство в живой силе. Что неминуемо означало, что приграничные бои она бы выиграла.

Кроме того, в конце 1940 года численность немецкой армии, которая отдыхала после выигранной летом кампании во Франции, составляла 6 050 тыс. человек (Б. Мюллер-Гиллебранд, Сухопутная армия Германии 1933—1945 гг., М., Изографус, 2002).Численность же Красной Армии на конец 1940 года составляла 4 200 тыс. человек (БСЭ, 1969—1978, ВОВ СССР).

То есть Красная Армия по численности почти в полтора раза уступала немецкой.

Но ведь у СССР было время, чтобы провести мобилизацию и увеличить численность армии? А также время, чтобы загодя перебросить армию к границе?

Начало открытой мобилизации неминуемо вызвало бы вступление Германии в войну с СССР.

Приведем цитату из книги "Мозг армии" (1927) Б.М. Шапошникова, который в 1928 году стал Начальником штаба РККА:

«Мобилизация на пороге (Первой, — А.П.) мировой войны являлась преддверием войны, фактическим ее объявлением и только в таком смысле и могла быть понимаема. В наши дни политическое значение мобилизации не только не уменьшилось, но, наоборот, еще более возросло, поскольку этот военный акт захватывает все области жизни государства. Поэтому в современных условиях мобилизующее государство должно заранее принять твердое решение о ведении войны".

(Напомним, как началась Первая Мировая война. 26 июля Австро-Венгрия, заявив, что требования ультиматума к Сербии после убийства эрцгерцога Фердинанда не выполнены, начала стягивать войска к сербской границе, а 28 июля объявила войну Сербии, обстреляв Белград. Россия выступила с обращением, что не допустит оккупации Сербии и 31 июля в Российской империи была начата всеобщая мобилизация в армию. Германия заявила, что если Россия не прекратит мобилизацию, то будет объявлена война. Мобилизация в России отменена не была и 1 августа 1914 года Германия объявила войну России.)

Таким образом широкая мобилизация, неважно, открытая или скрытая, и массовая переброска войск к Западной границе, которую скрыть было невозможно, привела бы к ответной немедленной переброске к границе с СССР немецких войск и вступлению их в войну со значительным перевесом сил.

Именно об этом, по существу, говорил тогдашний глава советского правительства В. Молотов: «Напади Гитлер на полгода раньше, это, знаете, в тогдашних наших условиях было очень опасно. И поэтому слишком открыто так, чтобы немецкая разведка явно увидела, что мы планируем большие, серьезные меры, проводить подготовку было невозможно» (Ф.Чуев, там же).

Добавим еще, что СССР, как и гитлеровская Германия, должен был учитывать угрозу войны на два фронта. Разница только в том, что расстояние от Львова до Парижа — 1500 км, а от Львова до Владивостока — в пять раз больше. Соответственно, СССР в случае необходимости существенно проигрывал в сроках переброски своих сил с восточного фронта на западный.

Поэтому неизбежной была ситуация начала войны, когда «в группировке советских войск было 43% дивизий в первом эшелоне против 77% у немцев» (А.Исаев, Антисуворов).

Заметим, что это практически полностью совпадает с прогнозом, который был дан в Справке начальника военных сообщений Красной Армии (см. выше).

3. «Но пораженье от победы ты сам не должен отличать»?

Соотношение сил Германии и СССР к началу войны было следующим:

Численность всей армии:

Германия — 7, 3 млн.человек (с учетом вольнонаемных — 8,2 млн.),

СССР — 5, 7 млн.человек.

Войска на приграничных территориях:

Германия — 4,3 млн. человек (с учетом союзников),

СССР — 3,2 млн. человек

(Михаил Мельтюхов. Проблема соотношения сил сторон к 22 июня 1941 года. В сб. «Великая Отечественная катастрофа-3», Эксмо, Яуза, 2008).

Напомним, что войска СССР в приграничных округах находились, в основном, в состоянии развертывания.

При таком соотношении сил начальные поражения Красной Армии были неизбежны.

Ситуация усугублялась поведением руководства Западного фронта, за которое оно в июле 1941 года было приговорено к расстрелу.

Однако, повторим, поражение приграничных войск Красной Армии в первые дни войны было предрешено.

Остановимся еще на тезисе, который в развернутом виде представлен в писаниях В.Суворова: СССР мог бы легко отбить нападение Германии, если бы выстроил глухую оборону вблизи своих границ.

Как известно, немецкая стратегия получила название блицкриг, то есть молниеносная война. Смысл ее состоял в прорыве обороны противника и во введении в прорыв танковых дивизий, которые перерезали тыловые коммуникации противника, тем самым лишая его возможности к полноценному продолжению боевых действий. При этом в определенном месте фронта сосредотачивалась группировка, превосходящая расположенные на этом участке фронта силы противника. По существу, предотвратить такой прорыв линии обороны было невозможно.

Вот как это происходило во Франции: «10 мая 1940 года началось немецкое наступление на Западе; 15 мая 1300 танков Гудериана и Клейста прорвали французский фронт в Арденнах… Французские и английские генералы не понимали, что произошло - ведь союзники имели больше танков, чем немцы, и французские танки были лучше немецких. Все объяснялось тем, что французские танки были распределены между пехотными дивизиями, а немецкие были собраны в один кулак» (Нефедов С. А. 1941 г. Дорога на Москву // Вопросы истории. 2012. № 7. С. 44-53).

Так и летом 1941 года «в полосе наступления» ГА «Центр» в Белоруссии соотношение сил было 1:1,8 в пользу Германии: 791 тыс. против 1453 тыс. человек (Мельтюхов, там же).

Поэтому строить глухую оборону против немецких танковых дивизий не было никакого смысла. Что же было делать? То, что и делала Красная Армия: бить во фланг прорывающимся в глубину территории немецким танковым клиньям, изматывая противника и тормозя скорость его продвижения, а в это время разворачивать и вводить в бой свои новые силы.

В этой ситуации растянутость Красной Армии в направлении от центра к границе в момент начала войны, нахождение значительных ее сил в железнодорожных эшелонах, оказывалась преимуществом, работающим на победу.

Даже «котлы», в которых оказывались советские части, работали против плана блицкриг, поскольку в них оказывалось ожесточенное сопротивление и они отвлекали значительные силы вермахта от продвижения вперед.

Поэтому в данном случае мы не согласимся с Алексеем Исаевым, который написал: «РККА повторила в увеличенном масштабе те же ошибки, которые стали отправной точкой разгрома Польши в сентябре 1939 г. На огромной территории от границы и до внутренних округов стояла армия, во-первых, неотмобилизованная, а во-вторых, разорванная на три не связанных между собой оперативно эшелона. Каждый из этих эшелонов был слабее выстроившихся вдоль границы немецких войск. Все это создавало предпосылки для разгрома РККА по частям» (А. Исаев, От Дубно до Ростова, АСТ, 2004).

В данном случае мы согласимся с Георгием Жуковым: «Думаю, что Советский Союз был бы скорее разбит, если бы мы все свои силы развернули на границе, а немецкие войска имели в виду именно по своим планам в начале войны уничтожить их в районе границы. Хорошо, что этого не случилось, а если бы главные наши силы были бы разбиты в районе гос. границы, тогда бы гитлеровские войска получили возможность успешнее вести войну, а Москва и Ленинград были бы заняты в 1941 году» (Интервью «Накануне войны» с А.М. Василевским, Архив Политбюро ЦК КПСС, ф. 73, on. 2, д. 3, л. 30-44. Машинописный экз).

Тут читатель может вознегодовать: - Вы оправдываете разгром первых месяцев войны! «Котлы» работали на победу?! Да мы просто завалили трупами… и т.д. и т.п.

Отвечу. «Завалили трупами» - это такая же перестроечная ложь, как и тиражированные в перестройку писания В.Суворова. Современные данные говорят, что число безвозвратных потерь Красной Армии было больше примерно на 30%, чем у Германии и ее союзников на Восточном фронте. (Причем такое же соотношение в пользу немцев было и в боях с США и Великобританией на Втором фронте).

Конечно, эти 30% означали для нас дополнительно около 3 миллионов человек убитых и искалеченных. Но такова была цена за победу, в том числе и за тяжелый, но победоносный 41 год.

Прежде чем объяснить или напомнить, отчего этот год для СССР стал победоносным, рассмотрим еще один тип упреков в сторону руководства СССР. Эти упреки следующего свойства:

1) Отчего СССР не ударил по Гитлеру в 1939-м, когда Германия напала на Польшу?

2) Отчего СССР не ударил в спину Гитлеру в мае-июне 1940-го, во время вторжения немецких войск во Францию?

Ведь и в 39-м, и в 40-м Германия была слабее, чем летом 41-года. Хотя бы потому, что у нее не было трофейных французских танков.

Начнем с очевидного факта, о котором часто забывают. К физическому уничтожению безоружных людей, в том числе евреев, гитлеровский режим приступил ПОСЛЕ 22 июня 1941 года. Да, до нападения на СССР Германия была агрессивной и антисемитской страной. Но агрессивной и антисемитской страной была, к примеру, и довоенная Польша. Поэтому Гитлер вовсе не был в Европе каким-то изгоем. Напав на него, СССР рисковал, что западные противники Гитлера тут же заключат с Германией направленный против СССР союз, начав совместный крестовый поход против большевизма. (Вспомним о попытках немецкого руководства заключить с Великобританией и США сепаратный мир в 1945 году). К примеру, во время советско-финской войны (в это время Франция и Великобритания находились в состоянии «странной» войны с Германией) «в головах английских и французских министров гнездились … опасные планы: они думали о посылке своих регулярных воинских частей под видом "волонтеров" в помощь Финляндии и даже вели в этом направлении известную подготовку. Но такие части могли быть посланы и в дальнейшем снабжаемы только через территории Норвегии и Швеции. Английское и французское правительства обратились к ним с соответственными просьбами, но получили отказ…. правительство Даладье всемерно стремилось обострить отношения Англии и Франции с СССР и разрабатывало самые авантюристические планы "помощи" Финляндии. Среди них был также проект (подробности которого стали нам известны позднее) устроить воздушную атаку через Турцию и Иран на нефтяные промыслы в Баку. Однако обе эти страны не обнаружили желания быть вовлеченными в войну с СССР» (И. М. Майский, Англия и Советско-финская война, Вопросы истории, 1965, № 4).

Вернемся к лету 41 года. Очередная перестроечная ложь — Красная Армия бежала, бросая оружие и технику. Нет, Красная Армия выполняла поставленную задачу: контрударами тормозить продвижение гитлеровцев на восток. Так на второй день войны у немцев был отбит советский тогда пограничный город Перемышль, Оставлен он был только 27 июня.

В Прибалтике 23-25 июня силами двух мехкорпусов был нанесен Расейняйский контрудар. (В состав мехкорпуса входили две танковые и одна моторизированная дивизии).

В ходе Белорусской оборонительной операции 24 июня был нанесен контрудар под Гродно, а 6 июля двумя мехкорпусами был нанесен Лепельский танковый контрудар. C 26 по 30 июня в ходе танкового сражения под Бродами-Ровно контрудары наносили 5 советских мехкорпусов.

Начштаба Вермахта Гальдер уже 24 июня записал в своем дневнике: «Теперь стало ясно, что русские не думают об отступлении, а, напротив, бросают все, что имеют в распоряжении, навстречу вклинившимся германским войскам» (Ф.Гальдер. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных войск 1939-1942 гг., М., Воениздат, 1968—1971).

Принято считать, что эти контрудары своей задачи не выполнили, враг не был остановлен, а наши войска были разбиты и отступали. Но это были те поражения, которые позволили выиграть войну. Правда, до фактического выигрыша войны были еще целых два месяца, а до ее окончания — больше трех лет.

Что происходило в эти два месяца?

В ходе Смоленского сражения 21-я советская армия 13-17 июля наступала на Бобруйск, советскими войсками был форсирован Днепр, 17 июля в связи с переброской в район боев новых немецких частей наступление было остановлено, однако с 22 по 29 июля возобновилось. 19 июля части 19-й армии отбили у немцев расположенный в 50 км к северо-востоку от Смоленска город Ярцево, который контролировал переправу через Днепр. С 23 июля из района Рославля к обороняющемуся Смоленску наступала 28-я армия. В конце июля немцев атаковали части Резервного фронта, придя на помощь к находящимся в Смоленском котле нашим войскам. 30 июля директива № 34 предписала группе армий «Центр» прекратить наступление на Москву и перейти к обороне. 8 августа началась Духовщинская наступательная операция Западного фронта Красной Армии, Бои шли за днепровские переправы, открывающие путь на Москву. Наступательные операции Красной Армии продолжались до 25 августа.

В описании этих сражений мы опять читаем: советские войска не были подготовлены, не смогли продвинуться, наступление захлебнулось и т.п. Однако, как сформулировал американский исследователь: «немцы каждые два дня теряли по одной полностью укомплектованной пехотной дивизии…. Поскольку никто на такие потери личного состава не рассчитывал и не мог их предвидеть, не были проработаны соответствующие меры их возмещения, что вылилось в серьезный кризис людских ресурсов» (Дэвид Гланц, Крах плана «Барбаросса». Том II (Сорванный блицкриг), Центрполиграф, 2015).

Вот оценка Смоленского сражения:

«Успехи в приграничных сражениях позволили германскому командованию надеяться на безостановочное продвижение вперед и быстрый захват советской столицы… практически все кадровые формирования Красной Армии были уничтожены еще западнее старой границы СССР 1939 г. … в это время к Смоленску стали подтягиваться свежие советские дивизии, переброшенные из восточных регионов СССР, в том числе с Дальнего Востока. Полным ходом шла мобилизация резервистов для формирования новых частей… Первой неожиданностью для командования вермахта стал тот факт, что немецкие соединения, дойдя до Смоленска, не получили на востоке, как это ожидалось, свободного оперативного пространства. Со всех сторон они подвергались непрерывным советским контратакам. В глубине обороны Красной Армии строились все новые и новые укрепления. Моральное состояние красноармейцев, несмотря на все неудачи, оставалось высоким… Развернувшиеся под Смоленском сражения не позволили германскому командованию перебросить крупные силы на север, под Ленинград, как это предусматривалось еще до войны» (М.Мягков. Битва под Москвой. Вестник МГИМО, 2010, 2(11), с. 39-50).

Отметим, что именно приграничные сражения Красной Армии дали время перебросить к Смоленску «советские дивизии … из восточных регионов СССР» и тем самым задержать немцев под Смоленском, причем, как от продвижения на Москву, так и от продвижения к Ленинграду.

30 августа началась Ельнинская наступательная операция Красной Армии, которая 6 сентября завершилась взятием Ельни. Про эту операцию мы опять читаем, что планируемое широкомасштабное наступление наших войск закончилось неудачей.

Но главное к тому времени уже произошло.

Приказ Ставки Вермахта от 21 августа 1941 года гласил:

«Главнейшей задачей до наступления зимы является не взятие Москвы а захват Крыма, промышленных и угольных районов на Донце и лишение русских возможности получения нефти с Кавказа; на севере — окружение Ленинграда и соединение с финнами».

Сопоставим эту «главнейшую задачу» с планом «Барбаросса», где было сказано: «Конечная цель операции — создание щита, разделяющего азиатскую и европейскую части России на главной линии Волга- Архангельск. В этом случае объекты последнего промышленного региона, который останется в распоряжении русских, Урала, могут быть в случае необходимости уничтожены Люфтваффе».

Смысл этой конечной цели в том, что немецкие войска овладевали тремя из четырех основных промышленных районов СССР: востоком Украины, Ленинградом и Москвой. В этом случае разгромленная Красная Армия лишалась возможности получить новое вооружение и боеприпасы и, тем самым, продолжать войну. Операция «Барбаросса» планировалась на 9-14 недель. Ресурсов после этого срока вести победоносную войну у Германии просто не было.

Еще 11 августа 1941 года Франц Гальдер записал в своем дневнике:

«На всех участках фронта, где не ведется наступательных действий, войска измотаны. То, что мы сейчас предпринимаем, является последней и в то же время сомнительной попыткой предотвратить переход к позиционной войне. Командование обладает крайне ограниченными средствами. Группы армий разобщены для этого между собой естественными границами (болотами). В сражение брошены наши последние силы».

А вот его запись от 17 августа 1941 года: «Серьезность положения с горючим известна всем… Можно удовлетворить только самые насущные потребности. Проведение каких-либо новых операций, требующих больше горючего, невозможно».

Решение 21 августа о прекращении наступления на Москву означал проигрыш Гитлера в войне. Надеясь на чудо, он еще предпринял нацеленную на Москву операцию «Тайфун», которая началась 30 сентября 1941 года. Но чуда не случилось. С 30 сентября по 4 декабря советские войска, защищавшие столицу, находились в обороне. В это время к Москве непрерывно подходили эшелоны с войсками и техникой.

«Во время битвы под Москвой на дорогах, обслуживающих столичный узел, было выгружено более 333 тыс. вагонов с войсками и грузами. К Москве были перевезены 39 дивизий, 42 бригады и другие соединения и части» («Советская экономика накануне и в период Великой Отечественной войны», М., Наука, 1978, гл.9,4.)

Битва под Москвой продолжалась с 30 сентября 1941 года по 20 апреля 1942 года. То есть приведенное число в 333 тысячи вагонов означает, что к столице каждый час все это время подходил и разгружался воинский эшелон из 60 вагонов.

«В конце ноября в тыловом районе, за позициями Западного и Брянского фронтов, были сосредоточены свежие дивизии, прибывшие с Дальнего Востока, Сибири и Урала. На их основе были сформированы 1-я ударная, 26, 10, 61-я армии, готовые в любой момент по приказу Ставки перейти в наступление. Часть прибывающих сил вступала в бой прямо с колес и теснила выдвинутые вперед немецкие части» (Мягков, там же).

В это же время «Кейтель (глава Верховного командования Вермахта, — А.П.) вынужден был проинформировать вермахт о том, что следует рассчитывать на ведение затяжной войны. Командующий армией резерва генерал-полковник Фром, учитывая катастрофическое положение в военной промышленности, заметил 25 ноября, что необходимо как можно быстрее заключить мир. Фром, который имел полное представление о наличных людских резервах и о фактическом положении в военной промышленности, должен был признать, что, продолжая эту войну, вермахт приближается к катастрофе. Министр по делам вооружений и боеприпасов доктор Фриц Тодт докладывал фюреру 29 ноября, что окончание войны в пользу Германии возможно только на основе политического урегулирования.«В военном и военно-экономическом отношении война уже проиграна» (К. Рейнгардт, Поворот под Москвой. Крах гитлеровской стратегии зимой 1941/42 года, М.: Воениздат, 1980, III, 4).

Связаны эти пессимистические прогнозы были с состоянием немецкой военной промышленности: «К концу 1941 г. военная промышленность Германии оказалась не в состоянии восполнить урон вермахта в вооружении и боевой технике, понесенный на советско-германском фронте. С июня по декабрь 1941 г. потери в танках и штурмовых орудиях составили 2851 единицу, а произведено их было 2487 (В. Мüller — Hillebrand. Das Heer 1933-1945, Вd. 3, Аnhang В.). Значительными были потери в боевых самолетах. До 31 октября 1941 г. в истребителях они составили 1527 машин (из них 853 — безвозвратно), а произведено было — 1079 самолетов (К. Reinhardt. Die Wende vor Moskau, S. 110, 111.). Расход боеприпасов только в сухопутных войсках составил 583 тыс. тонн, то есть на 43 тыс. тонн больше, чем давало текущее производство ("Военно-исторический журнал", 1967, № 7, стр. 71). Полностью исправных автомашин к декабрю 1941 г. осталось около 150 тыс., или 25 процентов их первоначального количества 8 (К. Reinhardt. Die Wende vor Moskau, S. 115-116.).

Таким образом, расчеты гитлеровского руководства провести войну против СССР созданными запасами оружия, боевой техники и боеприпасов, а также текущим производством их в Германии провалились» (История Второй Мировой Войны. 1939-1945, т. 4, М., Воениздат, 1975, гл.16,1).

4. Эвакуация промышленности и НКВД

Повторим, победа в битве за Москву была, по нашему мнению, предрешена в июне-августе 1941 года, когда непрерывное наступление немцев на Москву было остановлено и советское командование получило время для формирования и переброски под Москву воинских частей и техники.

Также немцам не удалось захватить или уничтожить три из намеченных четырех крупных промышленных районов СССР, что предопределило исход войны.

[Следует также отметить провал немецких планов по бомбардировке Москвы и промышленности московского региона. В частности, приводятся следующие данные: «Всего на Москву было совершено 134 массированных налета 8595 самолетами противника. Из них к объектам города прорвалось всего 242 бомбардировщика, или 2,88% от общего количества участвующих в налетах» (Вадим Москвин, Приказ: сровнять Москву с землей, Газета.ру, 04.07.2016).]

Но и с захваченных немцами территорий до их прихода «за первые три месяца войны в восточные районы СССР было перебазировано 1360 крупных предприятий… Уже в июле 1941 г. на железных дорогах, примыкавших к линии фронта, поезда двигались на расстоянии тормозного пути (около 1 км). В июле 1941 г. этими грузами было занято 300 тыс. вагонов; в августе — 185 тыс. вагонов, в сентябре — 140 тыс. вагонов, в октябре — 175 тыс.» («Советская экономика накануне и в период Великой Отечественной войны», там же).

Постоянно контратакуя немецкие войска и задерживая их продвижение, Красная Армия выигрывала время для эвакуации на восток оборонных предприятий.

Обращают на себя внимание следующие обстоятельства, связанные с эвакуацией промышленности.

1. Эвакуация проводилась по заранее разработанному плану.

2. С началом войны эвакуировались предприятия, находящиеся во многих сотнях километров от тогдашней линии фронта (еще одно свидетельство того, что советское руководство предвидело оставление значительных территорий).

3. Эвакуированные предприятия заработали очень быстро.

«Эвакуация промышленности на Урал, в Поволжье, Западную Сибирь и Среднюю Азию началась на очень ранней стадии войны, притом не только из тех промышленных центров, которым непосредственно угрожали немцы, но и из других районов. Так, уже 5 июля было принято постановление вывезти в Магнитогорск броневой стан Мариупольского завода, хотя Мариуполь находился еще в сотнях километров от линии фронта. (5 июля немцы взяли Шепетовку. Расстояние до Мариуполя — 850 км — А.П.) На следующий день Государственный Комитет Обороны, утвердив планы выпуска артиллерийского и стрелкового оружия на ближайшие месяцы, постановил перевести на восток 26 военных заводов из Ленинграда, Москвы и Тулы. В течение той же недели было решено отправить на восток часть оборудования, рабочих и инженерно-технический персона: дизельных цехов ленинградского Кировского завода и Харьковского тракторного завода. Другой крупный завод по производству танковых моторов переводился из Харькова на Урал, в Челябинск» (А.Верт, Россия в войне 1941-1945, М., Воениздат, 2001, гл.9).

Эвакуация эта была, несомненна, спланирована и подготовлена заранее.

Железнодорожники ждали только приказа наркомата путей сообщения. Он пришел на второй день войны.

«По свидетельству, например, руководства Брест-Литовской железной дороги, эвакуацию пришлось начать под огнем наступающего врага «при полнейшем отсутствии связи с военным командованием» и при противоречивых указаниях местных организаций, «рассматривавших вопрос об эвакуации как создание паники, как нарушение государственной дисциплины». Только после получения в 22 часа 23 июня 1941 г. приказа НКПС об эвакуации были приняты меры по вывозу различных материальных ценностей и документов… Потери оказались значительными: из 10 091 вагона с материальными грузами удалось отправить в тыл только 5675» (Г.А. Куманев, Рассекреченные страницы истории Второй мировой войны, Вече, 2012, гл.12).

Можно и дальше рассказывать про неразбериху и как все бежали в панике. А можно высоко оценить подвиг советских железнодорожников, которые под бомбежками и обстрелами вывезли 56% запланированных грузов.

Часто, однако, можно встретить утверждения, что никакого плана эвакуации у советского правительства до войны не было и его пришлось составлять на живую нитку в первые дни войны. Вот и Г.Куманев пишет: «каких-либо заблаговременно подготовленных эвакуационных планов фактически не существовало» (Г.А. Куманев, Война и эвакуация в СССР. 1941-1942 годы. Новая и Новейшая история, №6, 2006). В подтверждения он приводит вспоминания бывшего заместителя наркома путей сообщения и начальника Грузового управления НКПС Н.Ф. Дубровина: "конкретными, заблаговременно разработанными эвакуационными планами на случай неблагоприятного хода военных действий мы не располагали» (там же).

Сразу скажем, что без заранее составленных планов перевезти более тысячи предприятий на заранее подготовленные площадки невозможно. Невозможно составить такие планы и за несколько дней в условиях войны.

К примеру, «Постановлением ГКО (Государственного Комитета Обороны — А.П.) № 99сс4 от 11 июля 1941 г. при Совете по эвакуации была создана группа инспекторов во главе с А. Н. Косыгиным, контролирующих проведение эвакуации предприятий. Этим же постановлением были определены первоочередники эвакуации на восток и в частности Наркомат вооружения.

Из Ленинграда завод № 7 — в Куйбышев, № 349 — в Казань, № 350 — в Новосибирск, № 354 — на ст. Ночка Пензенской области, № 357 — в Омск.

Из Москвы завод № 46 — в Свердловскую область, завод № 4 — в Красноярск, завод № 232 — в Сталинград, завод № 5 (боеприпасов) — в Муром, завод № 77 — (боеприпасов) в Новосибирск, завод № 6 — в Молотов, завод № 522 — из Ленинграда в Нижний Тагил и так далее. В постановлении обычно указывался срок погрузки — не более 5—7 суток (Ю. Горьков, Государственный Комитет Обороны постановляет… (1941—1945) .Цифры и документы, М., «ОЛМА-ПРЕСС», 2002, Эвакуация и перестройка народного хозяйства).

Как известно, на новых местах эвакуированные заводы заработали в очень короткие сроки, что было бы, повторим, невозможно, если бы места, куда велась эвакуация, определялись в течение двух первых недель войны.

В то же время мы не будем упрекать заместителя наркома путей сообщений Дубровина в забывчивости или лукавстве. Мы полагаем, что таких планов в НКПС могло и не быть. Потому что они были в НКВД.

Почему мы не знаем об этих планах? Очевидно, что они были засекречены. Но главное, по видимому, в том, что, если руководство эвакуацией осуществлял НКВД и его глава Лаврентий Берия, то именно им, во многом, и принадлежит заслуга нашей победы. Это авторы хрущевской версии войны старались всеми силами скрыть..

Вот, однако, Постановление распорядительного заседания Совета Труда и Обороны от 20.07.1928 г. «О вывозе из угрожаемых неприятелем районов ценного имущества, учреждений, предприятий и людских контингентов»:

«…22….НКВД РСФСР, по соглашению с НКВД прочих союзных республик, намечает в пределах безопасной зоны СССР и по соглашению с РВС СССР — на театре военных действий — определенные районы, на территории которых должны вывозиться учреждения и организации каждой республики, губернии и округа, входящих в угрожаемые зоны.

23. Регулирование размещения имущества и людского состава в пределах указанных районов и пунктов возлагается на НКВД той союзной республики, на территории которой эти районы находятся. 24. Схемы размещения указанных в ст. ст. 20 и 21 объектов вывоза разрабатываются Наркоматами, согласовываются в порядке ст. 23 с НКВД соответствующих республик».

Кроме того, “при составлении плана 1928 г. был введен новый элемент эвакуационного планирования. Им стал разработанный Мобилизационным отделом НКВД РСФСР «Сводный план баз эвакуации и размещения в них объектов, подлежащих вывозу из угрожаемых местностей Европейской части Союза СССР»” (А. Мелия, Мобилизационная подготовка народного хозяйства СССР, М., Альпина Бизнес Букс, 2004,4.2).

«Развитие народного хозяйства и изменение графика воинских перевозок требовали постоянной корректировки эвакуационных планов… Составленный ЦМУ НКПС эвакуационный план 1931 г. был утвержден постановлением СНК СССР за номером 257сс от 30 ноября 1931 г. Хотя плану было официально присвоено наименование «План вывоза на 1931 г.», принят он был в самом конце 1931 г. и фактически стал планом вывоза на 1932 г.» (там же, 5.2).

Полагаем, что эвакуационные планы с соответствующими корректировками составлялись и в последующие предвоенные годы.

О том, что к началу войны ведущая роль НКВД при проведении эвакуации не изменилась, говорят многочисленные свидетельства.

(Причем в задачи НКВД в период войны непосредственно входило «обеспечение организованной эвакуации населения, промышленных предприятий и различных хозяйственных грузов»).

«…в первые военные месяцы… органы госбезопасности использовались как инструмент государственного контроля и повышения эффективности выполнения мероприятий по эвакуации производительных сил, подменяя при этом соответствующих должностных лиц. Благодаря этому сотрудники госбезопасности способствовали успешному решению задач по сохранению наиболее важной части военно-экономического потенциала СССР, а значит, созданию материальной основы победы над захватчиками» (А.Демидов, Эвакуация производительных СССР сил в начале Великой отечественной войны и органы госбезопасности, Власть, 2009).

«От органов госбезопасности требовалось безотлагательно «обрушиться всеми средствами» и добиться скорейшего устранения помех в работе тыла. И оперативные работники смело вмешивались в производство, по нескольку дней находились в цехах, где изготовлялись танки, самолёты и миномёты, занимались продвижением вагонов и эшелонов к месту назначения (выделение наше — А.П.). Непосредственно занимаясь промышленным производством, сотрудники органов госбезопасности решали тем самым задачу повышения обороноспособности страны. Информация о состоянии дел в сфере военной экономики поступала в Управления НКВД, оттуда — в партийные органы, центральный аппарат НКВД СССР для соответствующего реагирования» (А.Демидов, Деятельность органов госбезопасности СССР в преодолении военно-экономического кризиса. Июнь 1941 апрель 1943 гг, Вестник Чувашского университета, 2008).

Вот еще свидетельства того, что НКВД непосредственно руководил эвакуацией:

«…заместитель начальника Экономического управления НКВД СССР Родионов и начальник транспортного управления (ТУ) НКВД СССР Синегубов поштучно собирали вагоны для эвакуации из Москвы одного из научно-исследовательских институтов. В другом случае, чтобы вывезти архив кинофонда СССР, пришлось лично подключиться заместителю наркома внутренних дел Кобулову и начальнику Управления НКВД по г. Москве и Московской области Журавлеву, чтобы с большим трудом найти требующиеся 5 вагонов. Сотрудникам органов государственной безопасности ставилась задача искать резервы подвижного состава. И они их находили…» (Г.А.Куманев, Война и эвакуация в СССР. 1941-1942 годы. Новая и Новейшая история, №6, 2006).

О том, что эвакуация находилась под непосредственным контролем НКВД, свидетельствуют следующие документы этого ведомства:

«по сообщению Управления НКВД по Смоленской области здесь оставалось неэвакуированным "значительное количество продовольствия, зерна и товаров, а также оборудование и сырье ряда предприятий". В частности, "не вывезено все оборудование и продукция 30 льнозаводов" и "все имущество, оборудование и сырье смоленских хлебокомбинатов". В 20 занятых противником районах осталось 20-22 процента крупного и 18-20 процентов мелкого колхозного скота…

Как отмечалось в одном из спецсообщений Транспортного управления НКВД СССР от 4 октября 1941 г., перебазирование харьковских предприятий "из-за неподготовленности заводов к погрузке, отсутствия средств механизации погрузочных работ и главным образом из-за нераспорядительности и растерянности администрации заводов" проводилось неудовлетворительно. И все же к 16 октября все крупные заводы города и области (45 предприятий) удалось эвакуировать» (там же).

А вот данные о роли НКВД в эвакуации в Краснодарском крае в 1942 году. Причем автор считает, что именно НКВД проводило эвакуацию и в масштабах всей страны.

«Учитывая … чрезвычайные обстоятельства первого этапа войны, руководство страны возложило проведение эвакуации на Народный комиссариат внутренних дел СССР и его структурные подразделения … никакой специальной структуры для работы в чрезвычайных условиях в СССР не было создано. В силу этого проведение эвакуации … было возложено на органы НКВД — единственные дееспособные структуры, обладавшие необходимыми полномочиями и возможностями для проведения специальных акций заблаговременно были созданы специальные штабы и мобилизационные планы на случай возможной оккупации… органы НКВД были готовы провести эвакуационные мероприятия ещё осенью 1941 г. при приближении противника к Ростову (А. Федосеев, Роль органов НКВД в организации и проведении эвакуационных мероприятий на территории Краснодарского края в 1942 году, «Белые пятна» российской и мировой истории. 2-3`2012).

Вот несколько эпизодов такой деятельности НКВД в Краснодарском крае:

«Из сводки УНКВД по Краснодарскому краю: «…Вывоз хлеба продолжаем, но его отгрузка в связи с разрушениями на станции Тихорецкой приостановлена»…. Несмотря на постоянные бомбёжки, были эвакуированы детские дома… эвакуация детдомов были проведены работниками РО НКВД, которые часто рисковали собственной жизнью для выполнения поставленных задач» (там же).

5.На подготовленные ДО войны площадки

Своего рода планом эвакуации, определяющим, куда перемещать эвакуированные заводы, была предвоенная программа по созданию предприятий-дублеров.

«Фактический старт программа получила с началом реализации первого пятилетнего плана развития народного хозяйства. Однако стоит отметить, что анализ фондов Госплана СССР в Российском государственном архиве экономики показал отсутствие системной информации о реализации вышеуказанной программы до 1939 года. Связано это было с тем, что в тот период дублировались исключительно предприятия военно-промышленного комплекса страны, и вся документация по этому вопросу была засекречена. Первое же открытое постановление о предприятиях-дублѐрах было выпущено в марте 1939 года по итогам XVIII Съезда Всесоюзной Коммунистической партии (б), когда в связи с ухудшением мировой политической обстановки было принято следующее решение: «В таких экономических очагах страны, как восточные районы, Урал и Поволжье, в третьей пятилетке создать предприятия-дублеры по ряду отраслей машиностроения, нефтепереработки и химии, чтобы устранить случайности в снабжении с предприятий-уникумов»… Уже в 1940, то есть спустя всего год после выхода постановлений XVIII Съезда ВКП (б), в материалах к заседанию Госплана отмечалось, что за «…истекшие годы третьей пятилетки по ряду отраслей хозяйства достигнуты значительные изменения в размещении производства по районам СССР, в обеспечении выполнения директив XVIII Съезда о комплексном развитии основных экономических районов страны, создании дублеров в ряде отраслей промышленности...» (И.Петухов, Роль предвоенной программы по созданию предприятий-дублеров в победе над фашизмом, Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики, № 2 (52) 2015, часть 1,с.140)

Вывезенные на восток предприятия заработали с невероятной быстротой.

«Начиная с декабря 1941 года падение промышленного производства прекратилось, а с марта 1942 года производство вновь быстро пошло вверх, причем выпуск военной продукции в марте 1942 года только в восточных районах страны достиг уровня производства, который имел место в начале Отечественной войны на всей территории СССР» (Н.Вознесенский, Военная экономика СССР в период Отечественной войны, М., Госполитиздат, 1948, Перестройка народного хозяйства).

К примеру, «3/4 авиационных заводов были восстановлены к концу 1941 года, а 9 к этому времени уже заработали на полную мощность» (Ю.Остапенко, Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора, Эксмо-Яуза, 2013, Эвакуация).

Чем же объясняется такой быстрый ввод в строй эвакуированных предприятий? Героизмом советских людей? Несомненно. Но также и заранее подготовленными производственными площадками. Заводское оборудование выгружалось из эшелонов и устанавливалось на построенные под него фундаменты, к которым были подведены необходимые коммуникации — электричество, вода, газ и т.д.

Послушаем, что говорит Г.Жуков, который потом будет рассказывать, как Сталин верил Гитлеру и проспал войну:

«В целом созданные за две довоенные пятилетки и особенно в три предвоенных года огромные производственные мощности обеспечивали основу обороноспособности страны.

С военной точки зрения исключительное значение имела линия партии на ускоренное развитие промышленности в восточных районах, создание предприятий-дублеров (выделение наше, — А.П.) по ряду отраслей машиностроения, нефтепереработки и химии. Здесь сооружались три четверти всех новых доменных печей, вторая мощная нефтяная база между Волгой и Уралом, металлургические заводы в Забайкалье, на Урале и Амуре, крупнейшие предприятия цветной металлургии в Средней Азии, тяжелой индустрии на Дальнем Востоке, автосборочные заводы, алюминиевые комбинаты и трубопрокатные предприятия, гидростанции. Во время войны вместе с эвакуированными сюда предприятиями на востоке страны была создана промышленная база, обеспечивавшая отпор врагу и его разгром.

Два слова хотелось бы сказать о материальных резервах, заложенных накануне войны. Они преследовали цель обеспечить перевод хозяйства на военный лад и питание войск до тех пор, пока хозяйство не заработает целиком на нужды войны. С 1940 по июнь 1941 года общая стоимость государственных материальных резервов увеличилась с 4 миллиардов до 7,6 миллиарда рублей.

Сюда входили резервы производственных мощностей, топлива, сырья, энергетики, черных и цветных металлов, продовольствия. Эти запасы, заложенные накануне войны, хотя и были довольно скромными, помогли народному хозяйству, несмотря на тяжелый 1941 год, быстро взять темп и размах, необходимые для успешного ведения войны» (Г. Жуков, Воспоминания и размышления, М., АПН, 1969 гл.9).

Добавим: «Выполняя программу по созданию в восточных районах СССР заводов-дублеров, к лету 1941 г. на Урале, в Поволжье, Западной и Восточной Сибири была размещена почти шестая часть всех военных заводов страны. По некоторым видам вооружения и боеприпасов они производили свыше 34% продукции всей оборонной промышленности». («Великая Отечественная война 1941-1945 годов» в 12 т., т7, М., Кучково поле, 2013, Экономика и оборонная промышленность СССР накануне войны).

Но, кроме того, эти предприятия-дублеры и были теми площадками, на которые устанавливалось эвакуированное оборудование:

«…предприятия-дублеры выполняли свою главную функцию — размещение на собственных площадках своих двойников, эвакуируемых из западных регионов страны» (И.Петухов, там же, с. 141).

Итак, главная функция предприятий-дублеров — размещение эвакуируемых предприятий. Это означает, что эвакуация была заложена в планы советского руководства. Это еще раз подтверждает наш тезис, что советское руководство предвидело оставление значительных территорий СССР и их захват гитлеровцами. Это входило в наш план победоносной войны. Иначе было нельзя.

Об этом прямо говорит В. Молотов: «Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать — до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали… с моей точки зрения, другого начала войны и быть не могло… суть в том, что не допустили Гитлера в Москву, не допустили в Ленинград и в Сталинград — вот в чем суть! Суть, в конце концов, в конечной нашей блестящей победе!» (Ф.Чуев, там же).

Приведем выдержку из письма Сталина Молотову от 12 июля 1925 года:

«Из газет видно, что хозорганы в СССР наметили уже программу строительства новых заводов. Боюсь, что начнут строить в приграничных районах без учета ряда неблагоприятных в этом отношении факторов, и потом, если прозеваем момент, невозможно будет исправить допущенные ошибки. Хотят, например, строить новые фабрики в Питере, в Ростове, что нецелесообразно. Я думаю, что при выработке строительной программы следовало бы учесть, кроме принципа приближения заводов к сырью и топливу, еще … и географически-стратегическое положение районов новых заводов. Наш основной тыл — Урал, Поволжье, Черноземный юг (Тамбов, Воронеж, Курск, Орел и т.д.). Именно эти районы (если не считать Урал) страдают отсутствием промышленности. Между тем именно эти районы представляют наиболее удобный тыл для нас в случае военных осложнений. Поэтому именно в этих районах надо развить промышленное строительство. Питер в этом отношении абсолютно неудобен. Будет, конечно, давление с мест, но его надо преодолеть. Этот вопрос до того важен для нас, что следовало бы поставить его на Пленум ЦК, если бы это понадобилось для преодоления давления с мест»…

Так что программа строительства заводов-дублеров была давней идеей Сталина, которую он увязывал с «военными осложнениями», то есть с оставлением своих западных территорий.

6. Коренной перелом в военном производстве

Читатель, наверное, удивился нашему тезису о выигрыше войны.

— Война выиграна в августе 1941-го? Отчего же Победа настала только в мае 1945-го?

Рассмотрим модельную ситуацию. Вдоль линии фронта расположены примерно равные по силам войска двух воюющих сторон. С переменным успехом идут бои. При этом одна армия все время восполняет свои потери в технике и живой силе, а другая — нет. Ясно, что победит первая армия, хотя это и может занять довольно долгое время — надо, чтобы перевес первой армии стал безусловным.

В конце августа 1941 года сложилась похожая ситуация: немецкая армия утратила способность к непрерывному продвижению вглубь СССР. По существу, рухнули надежды на взятие Москвы. Советская военная промышленность, в том числе, эвакуированная, наращивала выпуск военной техники и боеприпасов. Победивший в этой гонке вооружений побеждал и в войне. По всей видимости, ситуацию с выпуском вооружений имел в виду Сталин, когда определял сроки окончания войны.

Молотов: «Сталин еще перед войной считал, что только к 1943 году мы сможем встретить немца на равных. (Главный маршал авиации А. Е. Голованов говорил мне, что после разгрома немцев под Москвой Сталин сказал: «Дай бог нам эту войну закончить в 1946 году». — Ф.Ч.)» (Ф. Чуев, Сто сорок бесед с Молотовым, там же).

С сентября 1941 года крупные сражения шли с переменным успехом, что соответствует войне двух примерно равных по силам противников:

Вяземская операция (2-13 октября 1941 года) — поражение Красной Армии,

Битва за Москву (30 сентября 1941 года — 20 апреля 1942 года) — победа Красной Армии

Харьковская операция (май-июнь 1942 года) — поражение Красной армии.

Сталинградская битва (17 июля 1942 — 2 февраля 1943 года) — победа Красной Армии

Битва за Кавказ (25 июля 1942 — 9 октября 1943) — стороны обменялись ударами.

Третья битва за Харьков (февраль-март 1943 года) — стороны обменялись ударами,

Курская битва (5 июля — 23 августа 1943 года) — победа Красной Армии.

«Битва на Орловско-Курской дуге продемонстрировала полное преимущество Красной Армии и ее техники. Промышленность страны обеспечила полный перевес Красной Армии в боевой технике, снаряжении, боеприпасах. После этой битвы советские войска продолжали стратегическое наступление по всему фронту. В летне-осеннем наступлении 1943 г. Красная Армия з за 4 месяца разгромила 144 немецко-фашистские дивизии и освободила почти 2/3 ранее захваченной врагом территории» (Отечественная история с древнейших времен до наших дней. Учебное пособие для студентов вузов Часть II, Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет, С-Пб, 2008, с.96-97).

Авторы учебника вполне оправданно увязали начало коренного перелома в войне с полным перевесом СССР в промышленном производстве.

Сопоставим военное производство воюющих СССР и Германии.

Начнем с царицы полей артиллерии.

«За весь 1942 г. выпуск всех типов орудий в СССР возрос на 728% по сравнению с 1940 г. и составил 127 092 орудия. (Г.Кравченко, Военная экономика СССР 1941—1945 гг., Гл.6, Артиллерийская промышленность).

«В 1943 г. они (артиллерийские заводы, — А.П.) дали фронту 45 тыс. полевых и противотанковых орудий, около 23 тыс. орудий (от 76-мм и выше) для танков и самоходно-артиллерийских устано­вок, 3,7 тыс. 85-мм зенитных орудий. Всего за год промышленностью вооружения было выпущено 130 тыс. орудий всех видов (включая мелкокалиберные)» (там же, с.172)

Германия в 1942 году произвела 69 тысяч орудий, а в 1943-м — 157 тысяч (The Penguin Historical Atlas of the Third Reich - Penguin Books, 1996, p.129).

То есть за два года советская промышленность произвела орудий на 13% больше, чем немецкая.

Преимущество, вроде бы, небольшое. Однако обратимся теперь к расходу боеприпасов.

Производство боеприпасов в Германии (тыс. тонн)

Год 1940 1941 1942 1943 1944

Общее производство 865 540 1270 2558 3350

(The Penguin Historical Atlas, там же)

Расход боеприпасов на Восточном фронте

1941 1942 1943 1944

583 1234 1862 1950

(К вопросу о военно-экономическом планировании войны гитлеровским командованием (О производстве и расходе боеприпасов фашистской Германией), ВИЖ, 1967, №7, с.78).

Для СССР же «общий расход боеприпасов в 1943 г. по сравнению с 1942 г. увеличился с 1,5 млн. т до 3 млн. т» (Тыл Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне, М., Воениздат, 1977).

Таким образом, оборонная промышленность СССР обеспечила в 1942 году расход боеприпасов в Красной армии больший примерно на 20%, чем у немецкой армии, а в 1943 году — уже на 60%.

Вот это обстоятельство уже более существенное по сравнению с тем, насколько у нас было больше пушек.

Теперь о производстве танков.

«В 1942 г. было выпущено 24 668 танков, причем во второй половине года танкостроители дали Красной Армии 13 647 боевых машин — на 2626 больше, чем в первом полугодии. Производство танков всех типов в 1942 г. повысилось в 3,7 раза по сравнению с 1941 г. Важно отметить, что в общем объеме производства тан­ков удельный вес средних танков Т-34 составил 66,1 процента» (История Великой Отечественной Войны Советского Союза 1941—1945 гг., т. 2, М., Воениздат, 1961, с. 511).

«Период сокращения производства в танковой промышленности, связанный с эвакуацией, был недолгим. Танкостроение на востоке страны развивалось быстрее других отраслей промышленности… Среднемесячный выпуск бронетанковой техники в стране в 1943 г. вырос по сравнению с 1941 г. в 3,7 раза и составил свыше 2 тыс. танков и самоходно-артил­лерийских установок. Значительно увеличилось производство тяжелых и средних танков…. Всего за год советская танковая промышленность выпустила 24 тыс. боевых машин (16,5 тыс. тяжелых и средних танков, 4 тыс. самоходно-артиллерийских установок, 3,5 тыс. легких танков) — в 8,5 раза больше, чем в 1940 г., и в 3,7 раза больше, чем в 1941 г.» (История Великой Отечественной Войны Советского Союза 1941—1945 гг.,т.3, М., Воениздат, 1961,с. 170-171).

Немецкая промышленность в 1942 году произвела 9300 танков , а в 1943-м — 19 800 танков и самоходных установок (The Penguin Historical Atlas, там же)

То есть за два года советская промышленность выпустила танков в 1,6 раза больше, чем гитлеровская.

Советские самолеты: «За 1942 г. самолетов всех типов было произведено 25 436, или 100,2 процента годового плана. По сравнению с 1941 г. увеличение составило более 60 про­центов» (История ВОВ, т.2, с.510).

«В 1943г. авиацион­ная промышленность дала около 35 тыс. самолетов — на 37,4 процента больше, чем в 1942 г., причем 86 процентов выпущенных машин составляли боевые самолеты. (История ВОВ, т.3,с.167).

Данные о числе боевых самолетов следующие:

1942 г.: 21342 и 1943 г.: 32447 (Советская авиация в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. в цифрах, М.,1962).

Для Германии соответствующие данные о боевых самолетах (вместе с транспортными):

1942 г.: 13017 и 1943 г.: 22360 (The Penguin Historical Atlas,p.128).

Таким образом, в 1942 году боевых самолетов в СССР было выпущено на 63% больше, чем в Германии, а в 1943-м — на 45%.

Добавим следующее. Известен тезис Льва Толстого о духе войска:

«Долголетним военным опытом он (Кутузов, — А.П.) знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этою силой и руководил ею, насколько это было в его власти» (Толстой Л. Н., Война и мир. Том третий).

Заметим только, что дух войска, несомненно, будет высок, если оно обладает превосходством над неприятелем в боеприпасах, артиллерии, танках и самолетах. (В этих условиях можно оттачивать боевое мастерство и уровень управления войсками, но никак не в условиях тотального преимущества противника в боевой технике — тогда все эти умения бесполезны). Техническая же отсталость царской России привела к поражению в Крымской войне (в которой участвовал сам Лев Толстой), несмотря на многочисленные примеры героизма со стороны российской армии и флота. Вот поддержанием духа войска на должной высоте за счет создания превосходства в вооружении и был, очевидно, озабочен стоящий во главе СССР Иосиф Сталин.

Подведем итог

Гражданская война в бывшей Российской империи сопровождалась интервенцией ряда иностранных держав. Совершенно очевидно, что после ее окончания часть советского руководства, к которому принадлежал Сталин, ясно осознавала постоянную угрозу иностранного вторжения. Тем более, что советская власть отказалась признавать долги Российской империи перед Западными странами и национализировала принадлежащие иностранным владельцам предприятия и банки. Подобный пример, несомненно, с точки зрения западных держав подлежал искоренению.

В соответствии с марксистской доктриной об определяющем влиянии экономики на общественные процессы, советское правительство уделяло первостепенное значение созданию военной промышленности и на ее основе боеспособной армии. С этой точки зрения оно подходило и к планированию отражения гитлеровской агрессии. Основной задачей являлось сохранение военной промышленности и обеспечение ее эффективной работы в условиях длительной войны.

Немецкая армия обладала почти двукратным преимуществом в скорости переброски войск к границе СССР по сравнению с советскими войсками. В этих условиях поражение Красной Армии в приграничных сражениях было неминуемо. В этих и последующих сражениях главная задача Красной Армии состояла в том, чтобы предотвратить захват немцами двух крупных промышленных районов — Московского и Ленинградского и позволить провести эвакуацию промышленности с занимаемой немцами территории.

К концу августа 1941 года задача эта, в основном, была выполнена, что обеспечило конечную победу в войне. Подготовленные в предвоенные годы на востоке страны предприятия-дублеры позволили в быстрые сроки восстановить уровень военного производства за счет ввода в действие эвакуированных предприятий. Превосходство СССР в вооружениях, начиная уже с 1942 года, привело в коренному перелому в войне.

Таким образом, по нашему мнению, СССР действовал накануне войны и в первые ее месяцы единственно верным образом. Так называемый разгром Красной Армии и ее отступление, обескровившие противника, нанесшие ему невосполнимые потери в вооружениях, остановившие его продвижение, на самом деле, являлись частью общего плана руководства СССР в победоносной войне с Гитлером.