Посредине стола, где парует картошка в мундире,
Посредине судьбы в этой старой уютной квартире,
Посредине зимы, где в окне голубое смеется,
Настигает меня простота ослепительней солнца.

Есть немало причин — головой на лежащие руки,
И молчи не молчи, не становятся легче в разлуке,
И стеклянная банка с водой и рябит, и вскипает,
В ней биение пульса увижу, как будто во сне и слепая.

И какие еще потрясут и победы и муки, и страхи,
Кто тебе станет ближе твоей же последней рубахи?
Разве только в той банке вода, колыхнув, устоится
И зеркальными бликами в ней отразятся склоненные лица!

***
От пепельной дымки и зноя дрожа засыпают дворы,
Из тронутых золотом ветхих старинных кварталов
Выходят вчерашние мифы, герои, легенды миры —
Подошвами шаркать, лишь этого нам не хватало.

Да шли бы себе на Кремлевскую площадь бродить,
К реке, где ветрами качает заржавленный катер и мостик,
В сюртучные пары, в роброны одеты, а кто же у них впереди?
Не мрачный тиран ли во френче и с ним обомлевшие гости.

Там старец седой прислонившись к стене крепостной
Насмешливо курит и пепел дешевый сдувая,
Хмельному повесе он даст прикурить — по одной
Достанет учителю, столяру, косарю, знахарю… всем покивает...

И если о ближних ушедших болит по ночам голова,
То кто же о дальних, растаявших в пошлом поплачет?
Ну, город-загадка, пускай не во всем я бывала права,
Сегодня я память твоя и пускай будет завтра иначе.

***
Слепящий свет, внезапная тревога
И шорох целлофана на ветру.
Поет свирелью летняя эклога —
Не здесь ли, в райских кущах, и умру? —
Покуда ж облепиху оберу.

Где в иглах тонких, ядовито длинных
Янтарно-желтых зерен пенный ком
Вдыхая арматы как былины
Я не могу брать ягод целиком,
Как все, кто бражной сочностью влеком.

Они слились с несокрушимой веткой,
Как я с землею сосен и болот…
И мужества хватило у трехлетки
Укорениться, цвесть и крона влет
И сквозь нее осенним солнцем бьет

Что за листва — как перья серебрится,
А гибкий ствол упрямее пилы
И скоро здесь другие будут лица
Царапаться у ягод, веселиться...
я рядом вижу всех и все милы.

Выпивая облепихи острый запах,
Хочу давать побеги, как она
И быть звеном, связующим этапы —
Пускай звенят в траве и колких лапах
Моих детей и внуков имена.

***
                                 Фаустову
Прошлым летом ни дождь, ни Англия
Не сумели его развлечь,
Только ветер, душный и наглый
И печаль, что не сбросить с плеч.
Только пыль на обложках книжных
И немое эхо времен.
Далеко от дворцов и хижин
И от близких далек был он.
Прошлый век — ни лазер, ни лира
ни проклятье, ни образа —
есть иное устройство мира,
если сможешь разуть глаза.
Громких слов с трудом избегая
нелегко избежать вражды.
Понимаешь, правда нагая,
Но не жди покоя, не жди.
Как деревья бьются локтями —
Их от ветра бросает в дрожь.
Шестьдесят на сорок потянут,
Поседевшая в поле рожь.
Да возможно ли примирение
Изначально чужих стихий!
Толкователь всех точек зрения —
Как шаги-то его тихи.
Тот же смех озорной беззвучен
Тот же холод в серых глазах.
Враг хорошего — это лучшее,
а иначе просто нельзя.

***
Вот прелесть наивная старых крылечек
и гордые спинки точеных балясин —
как сладкая боль, от которой не лечат.
Единственный город застенчив и ясен.

Услышан, запомнился древнею песней,
что спета вконец обмелевшей рекою
в предчувствии счастья и все интересней
то время, в котором не будет покоя.

Молчание улиц и сосен уныние
в усмешливой замяти снежной пороши
покроет и домик толстовской княгини,
и все, что позднее построят хорошее.

Но Вологда, город, где в сон тебя клонит —
слова музыканта и крест на закате —
ее безмятежность сродни Барселоне.
И хватит о грустном, пожалуйста, а хватит.

Поскольку дымы над высокой трубою
и красной зари на мороз указанье,
и здесь навсегда мы остались с тобою,
где прошлым и будущим свито вязание.

***
Раздувание трубки
и душистый табак
не спасают от рубки
дров и лая собак.

Виноватой овчарке
скоро выпадет час.
Нам захочется чарки,
просто грустно сейчас.

…Вот он сходит по воду
и зальет самовар,
включит волны «Свободы»
и окутает пар.

И во власти раздумий —
чем Россия больна —
в нашем маленьком чуме
мы и наша страна.

***
В какой-то момент ускоряется лента бесед,
мелькают "спасибо", "я занят" и просто "прости",
в какой-то момент ты становишься сдержан и сед
и значит, приходится молча тебя отпустить.

В какой-то момент показалось, что речи кипят
и руки навстречу протянуты и горячи,
и даже скользнувший в досаде презрительный взгляд
порой выдает человека, который молчит.

Летящий снежок опускается на воротник
и над головою, как маятик, нимб фонаря,
когда уезжая, нисколько душой не поник —
"мы будем писать" и "зачем ужасаешься зря".

Но дальше и дальше рука от зовущей руки,
но реже и реже твои смс на бегу.
В какой-то момент мы становимся так далеки,
что я даже тихое "здравствуй" узнать не смогу.

Сыну
Что за девушка в платье зеленом?
Звонок смех на морском берегу.
Взгляд стреляет как будто влюбленный,
По-другому сказать не могу.
Вся она словно солнечный лучик,
Черноглазый ребенок при ней.
И еще будет шанс, будет случай
Полюбить ее даже сильней:
Золотые умелые руки
Явно кроткий и шелковый нрав.
И ее не пугают разлуки,
а ласкают лишь заросли трав.
Будет счастье большое большое.
Будут дети расти как цветы.
Только песня по имени Зоя —
Та судьба, что и выберешь ты.