Посвящается Липецкому драматическому театру «Компромисс»

Действующие лица:

Егорыч — старший санитар

Зинаида Михайловна — главврач

Борис Михайлович - пациент

Зема — пациент

Ботаник — пациент

Радио — пациент

Старый — пациент

Клава — пациент

Марк — чиновник города Залесинск

Медсестра 1

Медсестра 2

Режиссер

Санитары

АКТ 1

Сцена 1

Психоневрологический интернат. Полумрак, тумбочка, цветы в горшочках, помимо этого освещены две медсестры, которые раскладывают лекарство по ячейкам — по фамилиям.

Медсестра 1. (В маленький стаканчик пытается вытряхнуть последние капли из пузырька) Валерьянка кончилась.

Медсестра 2. В ординаторской аптечке возьми.

Медсестра 1. (Показывает пузырек) Я там и брала.

Медсестра 2. На складе тогда.

Медсестра. 1 Еще не завозили, на следующей недели обещали.

Медсестра 2. Ну, тогда воды подлей.

Медсестра. Да как так…

Медсестра 2. Слушай, что ты от меня хочешь? Я тебе рожу ее что ли? (Разрывает упаковку таблеток) Вот, активированного угля дай этому Ботанику, хоть пищеварение поправит.

Медсестра 1. А Седалит остался еще?

Медсестра 2. (Дает коробку с лекарством) На два дня хватит.

Медсестра 1. (Смотрит на ячейку с биркой) А этому что пописано?

Медсестра 2. Какому этому?

Медсестра 1. Заикается который.

Медсестра 2. Да ему хоть что насыпь, все сожрет.

Медсестра 1 задумывается.

Медсестра 2. Ну, что ты? Давай прекращай. Я понимаю, думаешь мне их не жалко? Но чем я им помогу? Чем? И ты ничем не поможешь. Никто не поможет. Тут сами концы с концами еле сводим, хорошо, что хоть работа есть. Психов хоть кормят худо-бедно, им еще не так плохо. Тебя никто за милую улыбку трехразовое питание не организует.

Медсестра 1. (Грустно) Я понимаю.

Медсестра 2. Ну вот и правильно, что понимаешь. Правильно. Тут о себе думать надо. Была бы возможность свалила из этой дыры, и свищи-ищи… Да куда тут с моим багажом денешься. А тебе советую — езжай куда подальше.

Медсестра 1. (Отстраненно) Куда?

Медсестра 2. Куда угодно… Главное, чтобы отсюда подальше. (Задумывается) А этим уже ничем не поможешь… Знаешь, а может и лучше, они же по-своему счастливы. Зачем им излечиваться, скажи? (Делает широкий жест рукой — показывает на лекарство) Чтобы вот все это видеть…

Плавное затемнение. Силуэты медсестер размываются мраком.

Медсестра 2. Лучше дураком быть, так проще… Хотя…

Медсестра 1. (Перебивает) Что еще из нормотимических средств осталось?

Медсестра 2. Седалит, что тебе еще надо?

Почти полная темнота.

Медсестра 2. Аспирин клади, все полезнее им…. Хотя, ничего не проще, если честно, тут и нормальным не выжить, а если ты дурак, то совсем беда. Шансов. никаких…

Сцена 2

Тот же холл интерната - полумрак, психически больные с разных палат сидят на диване и стульях перед телевизором, что стоит на тумбочке. Он развернут тыльной стороной к залу. Экран мерцает и освещает восторженные лица. Из телевизора звучит музыка из фильма «Рокки», шум аплодисментов, голос переводчика: «Он достал его своей левой, как Рокки поплыл, как он умудряется остаться на ногах? Он едва держит руки, чтобы защититься. Надо остановить бой, какой удар правой чемпиона! Рокки лежит. Не вставай, не вставай! (Крик тренера) Чемпион танцует, подняв руки. (Громкий шум аплодисментов) О, чудо, Рокки поднимается. Бой продолжается, гонг еще не прозвучал. Чемпион атакован!» …

В холл заходит санитар Егорыч, включает свет — освещается пространство, шкаф, цветы на тумбочках, на стенах таблички о пользе здорового образа жизни. Санитар берет пульт, выключает телевизор.

Егорыч. Все, кончаем кино и по койкам.

Психически-больные возмущаются. Зема порой сильно заикается.

Зема. Ну, пять-пять-пять минут, пять…

Егорыч. (Перебивает) Ты уже свои пять минут только что прозаикался. (Грозно смотрит на пациентов) Не вижу суеты!

Зема. (Тихо) Пожалуйста.

Зема наливается слезами, его успокаивают.

Егорыч. Хватит хныкать…

Старый. (Встает, направляется в палату) Спать пошли, не спорить… Целее будите.

Клава. Зачем вы так, знаете же, что он больной…

Радио. (Подходит к Егорычу) А у меня радио есть.

Санитар отмахивается от него рукой.

Егорыч. Знаю я таких больных, можешь мне не рассказывать. Дураком прикинулся, чтобы от армии откосить.

Клава. (Успокаивая Зему) Зачем же ты так!

Клава злобно косится на Егорыча. Заметно, что руки Бориса Михайловича сильно дрожат

Егорыч. Что глядишь?

Борис Михайлович. Егорыч, ну, будь человеком, дай доглядеть.

Егорыч. Что тебе доглядеть? Ты все равно к утру все забудешь.

Борис Михайлович. (Встает с дивана) Двадцать лет назад я таких. Я таких, как ты! Как ты на ринге штабелями ложил.

Ботаник. Клал.

Егорыч. За воротник ты себе беспробудно двадцать лет назад клал.

Ботаник. Закладывал.

Егорыч. Живо спать!

Егорыч гневно погоняет психически больных. Появляется Зинаида Михайловна. Приятно улыбается. Санитар в это время замахивается, чтобы отвесить подзатыльник Земе, застывает, делает вид, что гладит его по голове.

Зинаида Михайловна. Добрый вечер.

Борис Михайлович улыбается.

Зинаида Михайловна. (Улыбаясь) Что происходит? Что шумим?

Егорыч. Да так, режим нарушают — после отбоя телевизор глядят.

Зинаида Михайловна. (Строго) И ты что?

Егорыч. Я что? Разогнал.

Клава. Не дал пять минут досмотреть.

Зинаида Михайловна. А что смотрели?

Клава. Пять минут…

Зема. Рок-рок.ро…

Зинаида Михайловна. (Перебивает) Молодцы какие.

Старый. (Вздыхает) Как обычно — «Рокки Бальбоа», будь он неладен.

Зинаида Михайловна. Зачем же сразу - неладен? А ведь хороший фильм, правильный. Доброте учит, не падать силой духа. Да, Михаил Егорович?

Егорыч. Да.

Зинаида Михайловна. Не переживайте, досмотрите, обещаю. Я сегодня и завтра дежурю, можете не волноваться, будет вами и «Рокки» первая часть и «Рокки» часть вторая.

Зема. И «Рок-рок-рок…».

Зинаида Михайловна. И даже «Рокки» три. А теперь спать. Спать-спать.

Старый. А кассеты новые нам не привезут?

Зинаида Михайловна. Привезут, конечно, скоро все будет, мы уже выделили из бюджета на это деньги, в следующем месяце новые фильмы вас ждут. Что там сейчас модно? И «Звездные войны», и «Матрицу», хотя, конечно, последнее вам к показу воспрещается.

Борис Михайлович. Как воспрещается?

Зинаида Михайловна. Но это на бумаге, как бы по инструкции, но вы меня что ли плохо знаете? Думаете я вам запрещу?

Борис Михайлович. Зинаида Ми…

Зинаида Михайловна. (Перебивает) Но это только строго между нами.

Зема. Нам-нам-нам-нам еще…

Ботаник делает сигнал Земе, мол, я за тебя скажу.

Ботаник. Нам бы еще эту часть досмотреть бы…

Зема благодарно кивает.

Клава. Пять минут…

Борис Михайлович. (Сильно трясутся руки) Пожалуйста, Зинаида Михайловна, попросите, чтобы «Рокки» пять достали.

Зинаида Михайловна. Борис Михайлович, все сделаем, завтра обязательно ваше пожелание впишем. А теперь все — спать-спать.

Борис Михайлович. Спасибо Зинаида Михайловна. Спасибо… (Остальным) Спасибо…

Зинаида Михайловна. Я поняла… поняла, хорошие вы мои.

Борис Михайлович. Спать, все, завтра досмотрим, Зинаида Михайловна обещала.

Психически больные расходятся. К главврачу подходит Ботаник.

Ботаник. Хотите я вам рассчитаю химический состав бесконечности?

Зинаида Михайловна. (Улыбается) Завтра, все завтра.

Психически больные расходятся по своим палатам.

Радио. (Главврачу) А у меня радио есть.

Зинаида Михайловна. Это же прекрасно, вот, поэтому спать-спать, чтобы все тихо.

Зинаида Михайловна строго косится на Егорыча, тот подходит к видеопроигрывателю («видео магнитофон»), достает кассету и с легким пренебрежением бросает на тумбочку.

Зинаида Михайловна. Михаил Егорович, аккуратнее.

Егорыч. Как скажите…

Дверь закрывается. Зинаида Михайловна уходит, выключая свет. Егорыч остается в полумраке один. Делает несколько ударов по воздуху (бокс с тенью), глупо ухмыляется, уходит, хлопая дверью. Затяжная тишина. Появляется Старый. Садится на диван. Тихо включает телевизор с пульта, делает звук очень тихим, смотрит. В полумраке мерцает экран. Слышится голос диктора новостей, который рассказывает об успешных достижениях страны. Появляется Ботаник.

Старый. (Тихо и грубо) Спать иди.

Ботаник. А вы?

Старый. Тебя не касается.

Ботаник. Смею заверить — вы не правы.

Старый. Ты что, не понимаешь, дурак, кому сказал — вали отсюда.

Ботаник. В параллельных вселенных я никогда не сталкивался с подобным хамством.

Старый. Ботаник, отвали!

Ботаник. Смею заверить, что мое отсутствие строго пропорционально присутствию. Могу формулу написать.

Старый. На лбу себе формулу напиши.

Появляется Борис Михайлович.

Борис Михайлович. А ты что не спишь?

Старый. Еще один взялся. Вам что — больше всех надо?

Входит Клава.

Клава. О, вот мне, еще один фон-барон нашелся.

Старый. А что есть вопросы?

Борис Михайлович. Зинаида Михайловна всех спать отправила.

Клава. Телевизор общий, а ты ишь, тоже мне, выискался.

Из-за дивана выползает Радио.

Клава. Говорят, у тебя радио есть?

Радио счастливо кивает головой.

Клава. Я так рада… А у нас не у кого радио нет, а у тебя есть. Как повезло тебе.

Видно, что она его успокаивает. Радио счастливо улыбается.

Борис Михайлович. Двадцать лет назад я таких как ты на ринге… Таких, как ты…

Старый. Штабелями ложил… Слышал-слышал. Это вон (показывает на остальных) им рассказывай.

Клава. Эй, ты, не надо так… Борис Михайлович брал кубок чемпиона чемпионов…

Старый. В магазине он по ноль пять кубки брал. А то я не знаю его папку с историей болезни? (Делает характерный жест — щелчок по шее) Видел я его достижения. Так что мне можете не залечивать…

Клава. Заткнись.

Старый. (Поднимает руку — хочет ударить) Я тебе сейчас….

Ботаник хватает Старого за руку. Старый швыряет его в сторону. Внезапно вышедший из палаты Зема начинает орать от ужаса, все, кроме Бориса Михайловича, бросаются заткнуть ему рот. Валят его на пол.

Старый. Тише, тише… Это мы просто играемся.

Клава. Играемся, дураков изображаем. Понарошку.

Старый. Все, успокойся.

Зема. (Всхлипывая) Точно понарошку?

Клава. Конечно… Конечно.

Затяжная пауза.

Борис Михайлович. (Сильно трясутся руки, близок к приступу) А я брал кубок чемпиона чемпионов, слышите, брал, как сейчас помню… Двадцать лет назад. Этот шум аплодисментов. Эти лица… Китайцы, монголы кругом наши, вокруг не наши и еще раз монголы. … Много лиц. И очень много монголов. Кругом красные флаги, я в красном углу. Напротив, меня стоит он. Вы слышите?

Клава. Конечно слышим, Борис Михайлович.

Борис Михайлович. Непобедимый чемпион всех чемпионов!

Ботаник. Абсолют!

Борис Михайлович. Обладатель всех кубков и поясов. Черный, как смерть.

Зема. (Уже успокоившись) Страшно.

Клава. (Подыгрывает) Святые угодники.

Старый ухмыляется.

Борис Михайлович. Огромный… На пять голов выше меня. Каждый кулак по два пуда. (Показывает руками) Вот такие.

Радио. А у меня…

Клава. (Перебивает) Да, радио есть, знаю…

Радио довольно улыбается.

Борис Михайлович. Рефери нас сводит. Говорит: «Соперники поприветствуйте друг друга». Я бью его по перчаткам - приветствую. Чувствую, что руки его, как камень, даже не согнулись. Он смотрит, ухмыляется — говорит: «Я тебя сломаю».

Старый. (Ухмыляясь) Прям на русском говорит?

Борис Михайлович. Прям на нем самом. Мы расходимся по углам. Тренер мне кричит: «Боли нет, боли нет!». (Начинает показывать, жестикулируя руками) Звучит гонг — бой! Рев зала! Он меня бьет прямым, я уклоняюсь, пытаюсь достать его левой.

Старый. Пора вам завязывать «Рокки» смотреть, а то окончательно свихнетесь.

Борис Михайлович. Молчи…

Борис Михайлович начинает изображать удары по воздуху.

Борис Михайлович. Работаю в корпус, левой, еще раз левой!

Старый хочет уже привстать, сказать, мол, тише. Но Борис Михайлович, так увлекается, что спотыкается, чуть не сбивает телевизор. Все хватаются его поймать! Сам же психически больной окончательно входит в раж.

Борис Михайлович. Левой-правой! (Кричит) Я был чемпион чемпионов! Слышите был!

Клава успокаивает Бориса Михайловича.

Клава. Был, не сомневаемся…

Старый. Заткнитесь.

Клава, Ботаник и Радио держат руки Бориса Михайловича. Сажают его на диван.

Борис Михайловича. Левой, еще раз левой!

Затемнение.

Сцена 3

Утро. Все тот же холл. Столы сдвинуты и накрыты скатертью. В углу бочонки с едой. Психически больные завтракают. В жестяных кружках чай, в тарелках перловая каша на воде. У каждого по кусочку масла и одному ломтику черного хлеба. Больные ведут разговор. Зема ищет таблетки на специализированном подносе — бирка с фамилией. Видно, что он почти в панике.

Борис Михайлович. Это невозможно…

Клава. Чушь какая.

Ботаник. (Жуя) Возможно! Для этого существует тонкая трубка пространства, соединяющая отдаленные области Вселенной. Главное нащупать величину скорости света в вакууме. Кротовые норы могут также соединять параллельные или зарождающиеся вселенные и обеспечивают возможность путешествия во времени.

Старый. Ботаник, ты молчать можешь? Вон, Радио молчит — умнее кажется.

Ботаник. Я не ботаник, слышите, не ботаник, я ученый, а точнее — скиталец во времени.

Старый. Как скажешь… Скиталец...

Ботаник. И скоро мне предстоит покинуть эту вселенную, не вижу смысла здесь оставаться.

Старый. У в следующей вселенной дресс-кода нет? В Рваной пижаме пускают?

Ботаник. Вот прошу вас, оставьте эту сингулярность, противно.

Клава. Зем, с лекарством поаккуратнее, все пораскидал…

Зема. (В поиске) Мне-мне-мне нужны мои таблетки. Нужны таблетки… Та-та-таблетки.

Клава встает, подходит к тумбочке.

Клава. (Находит нужное) Да вот они.

Зема выхватывает таблетки, закидывает в рот.

Клава. Все хорошо?

Зема. (Успокаивается) Спа-спасибо.

Клава садится за стол, ведет за собой Зему.

Борис Михайлович. Что-то я сомневаюсь в твоих вселенных и этих путешествиях.

Клава. А почему бы и нет? Наука она такая. Ботаник, если что бери меня с собой, я бы тоже отсюда куда подальше улетела.

Борис Михайлович. Куда собралась?

Клава. Да хоть куда, главное отсюда подальше.

Ботаник. «Отсюда подальше» - это совершенно не научно, само понятие лишено здравого позитивизма.

Клава. Да и хрен с ним.

Ботаник. Примерно, это я еще, будучи преподавателем на физико-математической кафедре, доказывал профессору Долину, у нас с ним возник ряд разногласий.

Клава. И что?

Ботаник. Сначала он меня снял с общего курса — оптики и физики атомного ядра элементарных частиц.

Старый. (Смеется) Элементарная частица — это Зема наш.

Старый смотрит на Зему, который жадно жует завтрак.

Старый. (Земе) Э, элементарная частица.

Клава. Отстань от него, ты же знаешь, он тебе не ответит. (Ботанику) А дальше что?

Ботаник. А дальше мою научную работу не приняли всерьез, самого выгнали.

Борис Михайлович. Из института?

Ботаник. Из науки.

Старый. Ботаник, ты хоть можешь историю сменить, я уже сотый раз ее слышал.

Клава. А ты еще послушай.

Ботаник. Моя сестра меня уговорила, чтобы я перед большим путешествием преобразовался в данную форму, в которой есть сейчас.

Старый. (Ухмыляется) Наверно, чтобы жилье освободил.

Клава. Молчал бы, урка недоделанный.

Старый. Я тебе сейчас…

Заходит Егорыч. Конфликт не разгорается.

Старый. (Брезгливо ковыряется ложкой в тарелке) Болты эти снова…

Егорыч. Вот и ешь, получай наслаждение.

Старый. Ты бы сам попробовал.

Егорыч. Сейчас попробую, не унесешь.

Клава. Егорыч, как всегда, не с той ноги встал.

Егорыч. Жуй, что дают. После завтрака все, кому назначено, на процедуры. И смотрите (косится на Старого) кто не выпьет таблетки, лично проверю. Тот… Я думаю вы все поняли?

Зема. (Тихо, сам с собой) Где мои таблетки? Где?

Ботаник. (Уже с аппетитом съев все, глотает чай) Шоколадочку бы…

Егорыч. Какую тебе шоколадочку? (Смеется) Жри перловку и о Родине думай. Может, глядишь, поумнеешь.

Зема хочет разреветься. Клава его успокаивает, отдает ему свой бутерброд с маслом. Егорыч осматривает ситуацию, уходит. Старый достает из кармана спортивки майонез, добавляет себе в тарелку. К нему тянется Радио, за что от Старого получает по рукам.

Старый. Радио, куда свои культяпки тянешь?

Радио. У меня радио есть….

Старый. Вот и молодец.

Борис Михайлович. Тебе жалко, что ли?

Клава. Да у него снега зимой не допросишься.

Старый смотрит на гневное лицо Радио, который неожиданно для всех сурово привстает из-за стола.

Радио. У меня…

Старый. Да понял уже. (Теряется) Бери, не обляпайся.

Радио хватает упаковку майонеза, выжимает себе в тарелку. Протягивает Борису Михайловичу. Тот отказывается. Предлагает Клаве, та жестом показывает, мол, спасибо, не надо. Зема боязливо отворачивается. Ботаник принимает предложенное угощение. Протерев тарелку хлебом, выдавливает на него майонез.

Старый. Ты давай, не увлекайся.

Ботаник. Самое сильное из четырех фундаментальных воздействий с самым коротким радиусом действия — это взаимодействие. Взаимодействие удерживает кварки внутри протонов и нейтронов, а также удерживает вместе протоны и нейтроны, благодаря чему образуются атомы.

Клава слушает, кивает головой. Заходит Зинаида Михайловна.

Зинаида Михайловна. Приятного аппетита мои дорогие.

Борис Михайлович. Клава. Зема. Ботаник. Спасибо.

Зинаида Михайловна. Как завтрак?

Старый. Так себе.

Ботаник. (Жуя остатки хлеба) Питательно.

Борис Михайлович. Вкусно.

Клава. А яйца будут?

Старый. Раньше всегда были.

Зинаида Михайловна. Скоро будут, мы уже выделили из бюджета на это деньги… (Пауза) И так, все поели? (Старый и Радио еще едят) Хотя ешьте, не спешите. Я пришла к вам с хорошей новостью. Угадайте, что у нас открывается?

Старый. Комната пыток?

Зинаида Михайловна. Ну, хватит. Я серьезно…

Борис Михайлович. Боксерский зал?

Зинаида Михайловна. У нас… Открывается...

Ботаник. Корпускулярно-волновой дуализм.

Зинаида Михайловна. (Улыбается) Ох, куда вас понесло. У нас в интернате открывается театральная самодеятельность. (Видит, что пациенты хотят выразить эмоции — усмиряет) И скажу большое, мы собственными силами поставим спектакль и через три месяца покажем его на полный зал! Будет весь город, и главное — большие люди. Звездами станете! А там глядишь, и в Москву поедем. А может и дальше. Понимаете?

Борис Михайлович. А что от нас требуется?

Зинаида Михайловна. А все просто, вы освобождаетесь от уличных работ, вместо этого будите репетировать.

Радио. Радио! Радио! Радио!

Зема. Реп-петировать… А что реп-реп-ре…

Ботаник делает жест, что закончит фразу.

Ботаник. А что мы будем репетировать?

Зема кивком головы благодарит товарища.

Зинаида Михайловна. Ну, как что, возьмите классику: Чехова, Островского, у нас же (показывает на полки шкафа) есть книги, посмотрите. Это же творчество — все на ваш выбор. Вы же знаете меня, я вас никогда не в чем не ограничивала. А ответственным назначается…

В это время открывается дверь, в проеме появляется Егорыч.

Зинаида Михайловна. Старший санитар Михаил Егорович Бабушин…

Егорыч. (Осматривает психически больных) Я?

Зинаида Михайловна. Вы.

Егорыч. А что я должен…

Зинаида Михайловна. (Перебивает) Через три месяца с этими прекрасными актерами вы должны сделать спектакль.

Егорыч. Да это как так?

Зинаида Михайловна. А вот так… Я вас уже в приказ внесла ответственным.

Егорыч. Зинаида Михайловна, постойте, давайте поговорим. Может другого.

Зинаида Михайловна. А кого. Скажите - кого? Замена есть? Вот найдете, кем заменить, тогда подумаю. (Пациентам) Давайте после завтрака, кому назначено, ступайте на процедуры. Михаил Егорович, проконтролируйте… И чтобы все не забыли таблетки выпить. А потом репетировать.

Егорыч. Зинаида Михайловна…

Зинаида Михайловна. (Неожиданно зло) Я сказала, чтобы через три месяца спектакль был показан. Сам глава здравоохранения района… Мне вам рассказывать? (Легко и улыбчиво) Так что, после процедур, творите.

Зинаида Михайловна уходит. Егорыч смотрит на пациентов, они на него.

Радио. А у меня Радио есть…

Егорыч тяжело вздыхает. Свет плавно гаснет.

Сцена 4

Холл, день, психбольные расхаживают туда-сюда. Рассуждают. Егорыч сидит растерянный на диване. Клава читает книги, взятые с полки.

Борис Михайлович. Надо что-то делать. Надо…

Клава. Пьеса А. …

Зема. Что?

Клава. (Читает медленно, почти по слогам) А. Островского «Гроза» по праву считается одной из вершин его литературной деятельности. Изданная накануне реформ 1861 года, она во многом описала перелом, происходящий в общественном сознании народа.

Ботаник. Фундаментальность прошлого лишена актуальной формы, нам нужна точка, образующая новую фундаментальность.

Клава. Слушай, умный такой — сам ищи.

Старый. (Сидит в стороне, косится на Егорыча) Берем.

Егорыч. (Старому) Ты, давай, тоже шевелись. Изображай лицо поумнее, а то что-то ты меня смущаешь.

Старый. (Подходит к книжной полки, берет случайную книгу) Так (отрывает на случайном месте, всматривается — читает) Тема почти всех комедий Шекспира — любовь, возникновение и развитие… (пропускает) и победа светлого молодого чувства. Действие произведений происходит на фоне прекрасных пейзажей, залитых лунным или солнечным светом.

Клава. Да где тут у нас прекрасные пейзажи найдешь?

Старый. (Читает) Вступаешь вновь в мерцание луны,

Ночь исказив; и нам, шутам природы,

Так жутко потрясаешь естество

Мечтой, для наших душ недостижимой?

Клава. Во замудрил.

Ботаник. (Неожиданно злится) Вы меня слышите? Говорю же: фундаментальности лишена…

Старый. Да заткнись ты.

Егорыч. (Поднимается, бьет Старому подзатыльник) Здесь голос только я повышаю, понял?

Старый. Да понял-понял.

Егорыч. В общем, давайте так, я сейчас выхожу покурить, возвращаюсь, вы уже репетируете. Моя мысль ясна? Или (смотрит на Ботаника) Пофундаментальнее объяснить? (Борису Михайловичу) Так, чемпион, ты за старшего.

Борис Михайловича. Понял.

Егорыч уходит. Зема пытается начать прочесть то, что написано в книге.

Зема. Попа-попа-попа…

Ботаник помогает ему.

Ботаник. Попадание в десятку — лучшая детективная история двадцать первого века.

Зема кивает благодарно, показывает книгу другим. Неожиданно его охватывает паника. Клава бросается его успокаивать.

Клава. Что с тобой?

Зема. Я бою-бо-бось!

Клава. Чего ты боишься?

Зема. Спек-спек-такля.

Ботаник. Спектакля.

Зема. Они не-не-не-не-правы, клянусь, не-не-не-не… Они.

Старый. Да никто на тебя смотреть не будет, успокойся, пару калек сгонят — из второго корпуса, да медсестер с врачами.

Борис Михайлович. (Задумчиво ходит взад-вперед) Если Зинаида Михайловна сказала, то сказала, значит все будет серьезно.

Зема. Они меня не-на не-на не-на не-на…

Ботаник. Навидят.

Зема одобрительно кивает.

Старый. Ненавидят, ненавидят… Только помолчи.

Ботаник. А между тем надо предпринимать действия.

Борис Михайлович. (Ускоряет шаг) Я думаю, видите — думаю.

Клава. Вот и думай — ты же чемпион.

Борис Михайлович. Я чемпион — я думаю. Я чемпион — я думаю…

Зема. (Отходит в сторону) Они, они будут по-по-повсюду. И будут меня не-на ненавидеть.

Клава. А ты справишься. Возьмешь и справишься.

Зема. Я-я-я?

Ботаник. Ты.

Борис Михайлович. Все у тебя получится.

Зема. (Без заикания) Чемпион, правда?

Борис Михайлович. Истинная, чемпионы не врут.

Зема. У-у-у-у.

Ботаник. Ура.

Зема кивает головой, улыбается.

Зема. Вы-вы-вы-вы все меня ненавидите. Я знаю… (неожиданно зло показывает пальцем на Ботаника) А ты больше всех!.

Ботаник. (Удивленно) Я?

Земы. Т-т-т….

Ботаник. Я.

Зема благодарит за помощь. С гнева переходит на благодарность.

Зема. Ты.

Ботаник. Я?

Борис Михайлович продолжает разгуливать.

Борис Михайлович. Я чемпион, чемпион, чемпион.

В это время Радио берет с тумбочки коробку из-под кассеты — фильм «Рокки», показывает ее другим.

Радио. Есть Радио, есть, есть…

Все смотрят на него.

Борис Михайлович. Не понял. Радио?

Радио. (Машет подкассетником) Есть!

Борис Михайлович берет подкассетник. Смотрит. Читает-рассуждает, очевидно, что он знает уже эту аннотацию наизусть.

Борис Михайлович. Ему наплевать, что его лицо превращается в кровавое месиво…

Ботаник. Борис Михайлович?

Борис Михайлович. Он всегда идет до самого конца, и кажется, что он скорее умрет, чем покажет свою слабость.

Клава. Не поняла.

Радио довольно кивает головой.

Борис Михайлович. Это то, что нужно.

Старый. (Смеясь) Я кажется все правильно понял?

Борис Михайлович. Это будет событие!

Клава. Я вас не поняла.

Борис Михайлович. Мы поставим его…

Клава. Кого?

Борис Михайлович. «Рокки»?

Клава. Самого «Рокки»?

Борис Михайлович. Да!

Ботаник. Трансцендентальное явление.

Клава. А как же фильм?

Борис Михайлович. Но ведь кроме нас про него практически никто не знает.

Клава. Точно!

Ботаник. Есть… Есть…

Зема, уже успокоившись, подходит, смотрит на подкассетник в руках Бориса Михайловича.

Зема. Я хочу…

Старый. Что ты хочешь?

Зема. Я боюсь.

Старый. Зем, заткнись, боись молча. (Остальным) Вы, конечно, понимаете? (Видит идиотскую улыбку Радио) Не понимаете, гляжу. Фильм никто не видел? Да он старше меня — его весь мир знает.

Борис Михайлович. А мы сделаем по-своему, так, как никто.

Старый. Вы что-то сильно расстарались.

Клава. Где текст возьмем?

Ботаник. Можно?

Старый. (Злобно) Можно.

Ботаник. Я готов написать текст.

Старый. Ботаник, ты еще что — и писатель у нас?

Борис Михайлович. Отлично. А я сыграю главную роль. Я буду Рокки.

Старый. Кто бы сомневался.

Ботаник. Нам требуется режиссер.

Клавка. Вот, пусть Старый им и будет. А то болтает шипко много.

Старый. Не, давайте без меня, могу роль дерева — в углу постоять.

Незаметно появляется Егорыч.

Егорыч. В углу ты у меня сегодня ночью постоишь, а сейчас будешь со всеми.

Старый. Егорыч, будь человеком, но ты же сам все понимаешь, что никому тут ничего не надо.

Егорыч. Приказ сначала выполняется, потом обсуждается, ясно?

Старый. (Зло) Так точно.

Егорыч. Вот и молодец.

Заходит Главврач, с ней медсестры. Зинаида Михайловна строго разговаривает с медсестрами.

Зинаида Михайловна. На будущий год из городского бюджета выделили финансирование, планируем ремонт первого и второго корпуса. (Замечает горшок с растением) Почему цветы засохли?

Медсестра 1. Мы поливаем.

Зинаида Михайловна. Вижу, как поливаете.

Медсестра 2. Зинаида Михайловна, каждый день, как моя смена…

Зинаида Михайловна. (Показывает на засохшей цветок) Это что? Что это, спрашиваю?

Медсестра 1. Я…

Радио машет подкассетником перед медсестрой.

Радио. Радио.

Радио, радостно улыбаясь, напирает на нее, она пугается — отталкивает его.

Медсестра 1. (Вскрикивает) Отстань.

Зинаида Михайловна. (Строго) Вы что себе позволяете!

Медсестра. Я?

Зинаида Михайловна. Вы свои должностные обязанности знаете? Знаете? Что молчите? Завтра вас могу в срочном порядке проэкзаменировать, а то забывать стали.

Медсестра 1. Зинаида Михайловна, я…

Зинаида Михайловна. (Гладит по голове обиженного Радио) Медицинская сестра психоневрологического интерната должна знать медицинскую этику и деонтологию — пункт один-три общего положения. (Видит у Радио в руках подкассетник) А что это у тебя? Фильм хочешь?

Радио отрицает - мотает головой.

Борис Михайлович. Мы готовы начать репетицию.

Зинаида Михайловна. О, какие молодцы. Я в вас и не сомневалась.

Егорыч. (Растерянно) Я тоже…

Зинаида Михайловна. Ох, Михаил Егорович, молчали бы. Вот уже вижу, как вы мне тут настоящий театр устроите!

Борис Михайлович. Устроим.

На миг у Зинаиды Михайловны пропадает улыбка, тяжелая пауза. Потом губы Зинаиды Михайловны расслабляются, она смеется.

Зинаида Михайловна. (Медсестрам) Учитесь, вот, как нормальные люди работать умеют.

Медсестра 2. (Озлобленно) Умеют.

Зинаида Михайловна. Мне что-то послышалось?

Медсестра 2. Я же просто согласилась.

Зинаида Михайловна. Толку мне с твоего согласия.

Пока Зинаида Михайловна говорит остальным, медсестры начинает наводить порядок. Собирают оставшиеся термоса от завтрака.

Зинаида Михайловна. (Остальным) И что будете играть? Смотрит на раскиданные книги? Хотя, стоп, не говорите, я угадаю.

Старый. (Сам с собой) Ага… Попробуйте.

Зинаида Михайловна. Я вас знаю — мелочиться не будете? Наверно «Вишневый сад» или (смотрит на книжку) «Грозу» Островского? Да?

Ответа не следует.

Зинаида Михайловна. Правильно, тут декорации большие нужны. Вы выбрали что-то поинтереснее. Ну, наверно сказку какую-нибудь? Там «Теремок», «Курочка ряба» Да?

Пациенты продолжают молчать.

Зинаида Михайловна. Тоже нет? Интригуете. Ну? Что вы там придумали, признавайтесь?

Борис Михайлович. Рокки.

Клава. Бальбоивич.

Ботаник. Бальбоа.

Клава. Да какая разница.

Зема. Рокки Бальбоа.

Долгая пауза. Медсестра роняет из рук горшок с цветком.

Зинаида Михайловна. Так. (Пауза) Я вас правильно поняла? Вы будете ставить Рокки Бальбоа?

Борис Михайлович. Да

Радио кивает головой.

Зинаида Михайловна. Хорошо.

Главврач косится на Егорыча. Он разводит руками, смотрит на пациентов.

Зинаида Михайловна. (Егорычу) Не твоя случаем идея? А?

Егорыч. (Удивлен) Нет. Они сами захотели.

Зинаида Михайловна. Ну… Ну… Тогда прекрасно. (Старается улыбаться) Рокки, значит, Бальбоа.

Радио улыбается, он явно доволен.

Зинаида Михайловна. Ну, а сейчас что у нас по графику? (Никто не отвечает) Правильно, прогулка.

Зема. А Реп-реп-реп-петиция?

Зинаида Михайловна. А репетиция подождет! Надо проветрить помещение.

Зинаида Михайловна делает знак Егорычу.

Егорычу. Ну, живо, что встали?

Психически больные интерната выходят из помещения. Зинаида Михайловна раздает команды медсестрам, после, как все выходят, отводит Егорыча в сторону.

Зинаида Михайловна. Михаил Егорьевич, можно вас на минутку.

Егорыч. Да.

Зинаида Михайловна. Мне кажется вам не стоит объяснять, что проверка будет серьезная. Не стоит?

Егорыч. Не стоит.

Зинаида Михайловна. Вот и хорошо, я в вас не сомневалась. И еще важный момент: пожалуйста, пожалейте больных, проявите человечность к ним, Рокки, конечно, это все хорошо. Все в детстве фильм этот любили. Но вы же знаете, что это же полное посмешище будет. Зачем травмировать и без того ущербных людей?

Егорыч. Ни к чему.

Зинаида Михайловна. Вот… И представляете, что нам за такое скажут? Областное здравоохранение не одобрит. Там же все-таки много элементов насилия. (Смотрит на дверь) Поговорите с ними, только мягко, без ваших, так сказать, традиционных методов, по-человечески. Вот, «Теремок», ну, чем не спектакль? Мы все дружно и весело в теремке живем. Всем в нем найдется место. Хмм. Никакого мордобития. В общем вы поняли в каком русле плыть?

Егорыч. Да, Зинаида Михайловна, я вас понял.

Зинаида Михайлове. Я на вас — Михаил Егорович, очень надеюсь.

Зинаида Михайловна уходит за дверь.

Зинаида Михайловна. (Из коридора) Давайте, живее, я еще вашу ординаторскую не проверяла.

Егорыч остается один. Поднимает с тумбочки подкассетник — «Рокки».

Егорыч. (Читает) И, кажется, что он скорее умрет, чем покажет свою слабость.

Егорыч вздыхает. Затемнение.

Сцена 5

Холл психиатрического интерната — он немного изменился, освобожден центр комнаты, диван и телевизор сдвинуты в сторону. Пациенты взволнованы и суетливы. Егорыч подходит к Борис Михайловичу.

Егорыч. Слушай, может давай что-нибудь другое поставим?

Ботаник. Репертуар утвержден.

Борис Михайлович. Но ведь все уже одобрено, да?

Ботаник. Выверено и закономерно.

Егорыч. Чемпион, может подумаешь?

Борис Михайлович. Нет.

Егорыч. Ну, подумай, давай.

Борис Михайлович. Не могу.

Егорыч. (Ко всем) А вы, что скажите?

Клава. Да что тут думать, дело делать надо.

Егорыч. (Злится) Знаете, я по-хорошему с вами хотел. Только вы ничего не понимаете.

Клава. Егорыч, ну, будь человеком, давай хоть попробуем.

Борис Михайлович. Егорыч, пожалуйста.

Радио подходит к Егорычу, активно жестикулирует.

Зема. Е-е-ег-ег-ег…

Егорыч. (Земе, перебивая) Да ты-то молчи.

Ловит на себе жалобный взгляд пациентов.

Егорыч. Ладно, попробуйте… Но, для особо умных повторю, только попробуем! Поняли.

Борис Михайлович. Да.

Клава. Поняли.

Егорыч. Давайте, пробуйте.

Борис Михайлович. На время спектакля мне придется вжиться в роль Рокки… Называйте теперь меня итальянский жеребец.

Егорыч. Вот и попробовали, мать вашу.

Егорыч садится на диван. Радио довольно кивает головой. Егорыч злится. Пациенты воодушевлены предстоящей репетицией — ходят с листами, вчитываются в текст (кто, как может).

Борис Михайлович. И так, начинаем.

Старый. Тут почерк — сам черт ногу сломит.

Егорыч встает, заглядывает в текст Старому.

Егорыч. Тут уж от руки написано.

Ботаник. Не вижу противоречий.

Егорыч. Ты что, каждому сценарий за ночь от руки написал?

Ботаник. (Растеряно) Да.

Егорыч. А это… Ты на компьютере не мог? Потом распечатал бы и все…

Ботаник. Я попросил медперсонал воспользоваться вычислительными средствами, но мне не разрешили.

Егорыч. Рука не отсохла?

Ботаник. Боли нет, боли нет…

Егорыч. (Вздыхает) Сказал бы Зинаиде Михайловне.

Ботаник. Она тоже пресекла все мои бренные попытки. Вот (берет с тумбочки старую рваную книжку) подсунула это…

Егорыч. (Вырывает книгу) Теремок… (Отшвыривает ееу) Ну, Ботаник.

Ботаник. Я скиталец… Преобразился здесь, чтобы принести вам этот сценарий.

Егорыч. (Машет рукой) Пусть будет так… Скиталец. Только давай, не зазнавайся.

Борис Михайлович. А теперь ты еще и тренер. Исполнишь роль Микки.

Ботаник. Польщен. Не ожидал. Большая честь.

Борис Михайлович. Я буду, как вы поняли, Рокки.

Старый. (Издевательски) Я уже это понял.

Борис Михайлович. (Старому) Ты сыграешь роль Полли.

Старый. Я…

Клава. Также ворчишь все время, на диване сидишь и не хрена не делаешь.

Старый смотрит на Егорыча, тот на него.

Борис Михайлович. (Клаве) Ты будешь Андрианой.

Клава кокетливо и тупо улыбается — обрадована.

Зема. (Обиженно) А я? А я?

Борис Михайлович. А ты будешь непобедимым чемпионом…

Зема. Правда?

Борис Михайловичем. Аполло… (Вчитывается в текст) Кр….

Ботаник. Кридом. Аполло Кридом.

Егорыч. Ага, будешь ломать ребра.

Зема. Я? Я-я-я-я бу-бу-буду ло-ло-ломать ребра-ра! (Далее без заикания) Я буду чемпионом!

Старый. Не разволнуйся, а то совсем раззаикаешься.

Зема. (Старому) Не твое де-де-де-дело.

Старый. Во-во, я же говорил.

Егорыч. (Старому) Заткнись.

Борис Михайлович. Но есть проблема. Ты должен стать негром.

Зема. Я стану, пра-пра-правда. (Клаве) Прав-прав-прав…

Егорыч. Мы поняли, дальше.

Клава. Негром. Это не сложно. Это уже из негра стать белым тяжело, а негром, тьфу, как два пальца…

Старый. Негр — это правильно, Голливуд оценит.

В углу раздается жалобный стон.

Радио. А? А? А?

Все смотрят на Радио.

Егорыч. Ну, дайте ему роль какую-нибудь, он же все это первый придумал.

Борис Михайлович. (Задумывается) А он будет… Будет… Комментатором.

Егорыч. Ты лучше ничего не мог придумать?

Борис Михайлович. Точно…Но.

Егорыч. (Вырывает сценарий) Пусть будет этот…. Кто там есть? Ботаник, подскажи.

Ботаник. Помощник режиссера.

Егорыч. Вот, Радио, будешь моим помощником.

Клава. Повезло?

Егорыч. Радио, ты доволен?

Радио счастливый, кивает головой.

Егорыч. Радио есть?

Радио. Есть.

Егорыч. Вот и отлично.

Радио жмет руку Егорычу. Небольшая суматоха.

Борис Михайлович. И так, пора начинать.

Ботаник. Сцена один.

Егорыч. (Хлопает в ладоши — подгоняет) Давайте-давайте, по местам, шевелимся, изображаем искусство.

Клава. Это пусть другие изображают там себе, воображают, мы творить будем.

Егорыч. Творим!

Пациенты расходятся по сторонам. Борис Михайлович выставляет два стула. На один садится Клава. На другой сам.

Ботаник. Не так, вот так надо.

Ботаник просит «актеров» подняться, выставляет стулья по диагонали.

Ботаник. Надо немного синхронизировать.

Егорыч. Да уйди, давайте уже.

Ботаник. Извините, минутку.

Егорыч. (Ботанику) Все, уйди с экрана.

Начинается репетиция, «актеры» читают по листам.

Борис Михайлович. Я не могу.

Клава. Что?

Борис Михайлович. Он победит.

Клава. Аполло?

Борис Михайлович. Кого я обманываю? Я ему не соперник. Я ничтожество.

Клава. Не говори так.

Борис Михайлович. Я никто. Все считают меня психом, когда я принял его вызов. Не страшно если я проиграю, не страшно, если он раскроит мне череп. (Сбивается, находит текст снова, продолжает) Я хочу только держать дистанцию. Если я останусь на ногах, пока не прозвучит гонг, я впервые в этой жизни пойму, что я не просто наивный дурак, которому место в психушке, а не на ринге.

Пауза.

Егорыч. А ничего так, душещипательно. Аж подмышкой защемило.

Борис Михайлович. (Отбрасывает лист с текстом) Я переломаю ему ребра. Я раздавлю чемпиона! Я сам стану Чемпионом среди чемпионов.

Егорыч. Куда его понесло?

Ботаник. Борис Михайлович, пожалуйста, по тексту.

Борис Михайлович. Я уже чемпион среди чемпионов. (Встает, смотрит на Зему, кидается) Иди сюда.

Зема. А-а-а-а…

Борис Михайлович хватают Зему. Оба валяться на пол.

Борис Михайлович. Я чемпион чемпионов.

Егорыч. (Сам с собой) Попробовали…

Егорыч невозмутим, подходит к ним — берет за ворот пижамы Борис Михайловича и Зему, растаскивает.

Егорыч. Так, идиоты.

Борис Михайлович. Я чемпион чемпионов…(Плачет) Но я ничего не помню. Я ничего не помню.

Егорыч. (Бьет пощечину) Эй, очнись.

Клава вздрагивает.

Борис Михайлович. Кто я?

Егорыч. Пси…. (Сдерживается) Актер, который играет Рокки…

Борис Михайлович. Итальянский жеребец.

Егорыч. (Отпускает) Правильно. (Громко ко всем) Так, я понимаю там у вас свои тараканы в голове, но скажу наглядно, еще что-нибудь подобное повторится, достанется всем… Буду карать без разбора. А главное никакого Рокки вам не будет. И так (подводит Зему к Борису Михайловичу) Пожали руки!

Борис Михайлович и Зема жмут руки.

Егорыч. Готовы?

Борис Михайлович. Да.

Егорыч. Давай Ботаник, рули.

Ботаник. Сцена два — бой.

Борис Михайлович. Убирайте стулья.

Зема делает это неловко. Егорыч ему помогает.

Борис Михайлович. Тут нужна музыка.

Егорыч. Какая вам музыка? Не забывайте, я еще добро не дал. Так что давайте, шевелитесь.

Начинается вторая сцена. Зема сильно взволнован и заикается.

Зема. И-и-и-и пер-пер…

Ботаник. Перчатки.

Борис Михайлович. Да вы часом не охренели? (Косится в угол) Э, Старый, дуй на ринг.

Ботаник. На сцену.

Егорыч. Да какая разница?

Старый нехотя идет к Борису Михайловичу.

Ботаник. Выход чемпиона!

Клава. Зем, не телись, пошел.

Центр помещения занимает сутулый и нескладный Зема. «Актер» потерян. Чуть дальше стоит «Рокки».

Егорыч. Ну, давайте!

Зема очень старается, от этого еще сильнее переживает.

Зема. (Показывает пальцем на Борис Михайловича) И-и-и-и-и….

Ботаник. Итальянский жеребец.

Зема. Мне-мне-мне ну-ну-ну.

Ботаник. Мне нужен жеребец.

Егорыч. (Прерывает, смотрит в листы текста) Такими темпами зритель до боя сдохнуть успеет… От скуки. (Земе) Да скажи ты нормально, можешь не заикаться, тут-то есть три фразы.

Зема падает на колени, плачет. Клава его успокаивать. Подходит Егорыч.

Егорыч. (Клаве) А ну отойди.

Клава. Зачем так, он же больной.

Егорыч. (Отталкивает Клаву) Кому сказал — свали.

Егорыч легко поднимает Зему на ноги.

Егорыч. (Пациентам) Утроили тут мелодраму из нормального беовика. (Земе) Ты до старости сопли жевать собрался?

Зема еще больше начинает реветь.

Егорыч. (Дает звонкую пощечину) Молчи. Ты чемпион или кто?

Зема. Я-я-я-я

Берет Зему за грудки.

Егорыч. Ты чемпион или заика слюнявый?

Клава. Зачем так.

Егорыч. Заткнитесь. Мне тут начальству в глаза лезть, чтобы вы своего Рокки поставили, а вы мне тут из себя идиотов изображаете. Все брошу, будите у меня «Теремок» показывать, как мы все дружно живем. Поняли?

Борис Михайлович. Не хотим «Теремок».

Ботаник. Не актуально.

Радио недовольно машет головой.

Егорыч. Вот тогда давайте театром, мать его, заниматься, а не слезы и споли друг другу утирать. Давайте?

Клава. Давайте.

Егорыч. (Земе) Ты чемпион! Понял? Чемпион?

Зема. (Говорит отчетливо) Чемпион.

Егорыч. Вот и давно бы так. Продолжаем. Ты чемпион, двигайся, как чемпион.

Зема глупо изображает боксера.

Егорыч. (Помогает) Расслабься. (Показывает отчетливые боксерские движения) Вот так, вот…. Ну, расслабь руки. Так, итальянский жеребец, тебя тоже касается. Тебе тоже на ринг. Руки опустите, чтобы как плети (Пациенты пытаются повторять движения за Егорычем) На стопы поднялись, опустились. И так — раз, два. Зафиксировали. Как плети руки… А теперь подняли их к подбородку.

Борис Михайлович. (В движении) Да.

Егорыч. А теперь разножка пошла, повторяем за мной.

Ботаник. Как-то не убедительно.

Егорыч. (Показывая) Будет убедительно. Кто руки опустит, сразу получит от меня лично…

Борис Михайлович. Не могу.

Егорыч. Я тебе дам не могу. Лицо всегда должно быть защищено. Бокс — это прежде всего умение защищаться. Поняли?

Зема. (Запыхавшись) Да-да-да.

Егорыч. (Увлекается) Я за три месяца вас в порядок приведу только так. Самый главный по здравоохранению вам из зала: «Верю» крикнет. А теперь делаем выпады руками. Правый прямо пошел, левый. Руки не опускаем.

Клава. Егорыч, они не помрут так?

Егорыч. Выживут. А помрут, так сразу у меня воскреснут.

Старый. Я думал мы только пробуем.

Егорыч. (Не слыша) Руку до конца выпрямляйте, кулак жестче ставьте. Что вы, как кисель какой-то.

Клава. О, Егорыч, че вытворяет.

Ботаник. Профессионализм.

Егорыч останавливается.

Егорыч. Чемпион России среди юниоров - девяносто седьмой год.

 Поправляет Бориса Михайловича

Егорыч. Победитель чемпионата России среди юношей до 21-го….

Борис Михайлович ускоряется из последних сил.

Егорыч. Э, чемпион, силы береги, так до следующего раунда не дотянешь. Оценивайте реально свои силы. Не торопитесь, это вам не аэробика.

Поправляет Зему.

Еорыч. Рука вперед, нога назад - на опору.

Егорыч увлекается, начинает активно показывать.

Егорыч. Так вот, прямой, боковой, прямой. Финт левой, артиллерия правой.

Ботаник подключается к Борису Михайловичу и Земе. Пациенты коряво, но очень старательно повторяют боксерские движения.

Егорыч. Главное ноги. Бокс — это шахматы, только на ногах.

Егорыч увлекается. Заходит Зинаида Михайловна. Смотрит на репетицию.

Егорыч. Про уклоны не забываем. Все в движении, на разножке или челноке.

Зинаида Михайловна. Хмм…

Репетиционный процесс останавливается, все смотрят на главврача.

Зинаида Михайловна. Молодцы. Михаил Егорович, можно вас прервать?

Егорыч. Да, конечно.

Борис Михайлович поймал раж, не может остановится.

Егорыч. Эй, жребец, пррр.

«Рокки» останавливается. Тяжело дышит. Падает на колени, пытается поймать побольше воздуха.

Зинаида Михайловна. (Егорычу) Смотри, чтобы они такими темпами до спектакля дожили (Улыбается, всем) Можете меня похвалить (глупая пауза), я вам для вашего спектакля нашла декорацию из настоящего театра.

Медсестры затаскивают декорацию «Теремка» - несколько скрепленных стенок из фанеры, на них изображены звери, что выглядывают из окна — напоминают заключенных. Декорация очень старая и потрепанная.

Клава. Старье какое.

Зинаида Михайловна. (Старается остаться невозмутимой) А вот вы ошибаетесь, это декорация залесинского драматического театра. Для вас же старалась.

Ботаник. Форма данного элемента явно не синхронизирует с нашим театром.

Борис Михайлович. А нам «Теремок» не нужен, нам нужны перчатки…

Ботаник. И канаты.

Зема. И-и-и-и-и

Ботаник. И чемпионский пояс.

Зема довольно кивает.

Зинаида Михайловна. (Строго) Михаил Егорович…

Егорыч разводит плечами, мол, ничего тут не поделаешь.

Радио. А у меня радио есть.

Радио принимает боевую стойку и повторяет движения, которые недавно показывал Егорыч. Получается у него очень хорошо и складно, видно, что он раньше занимался единоборством.

 Радио. (На каждый удар) Есть, есть, есть, есть.

Радио сильно заводится. Акцентированным ударом сбивает декорацию «Теремка». Все бросаются его успокаивать. Но нет смысла, он сам останавливается — предельно спокоен.

Радио. Есть!

Сцена 6

Вечер. Полумрак. Холл сильно видоизменился, все подстроено под репетиционный процесс. Декорация «Теремка» в стороне. Цветы убраны. В одном и другом углу стулья по диагонали. Пространство напоминает ринг. Медсестры раскладывают лекарство по ячейкам.

Медсестра 1. Валерьянки уже нет вторую неделю.

Медсестра 2. Обещали закупить.

Медсестра 1. Не закупают. (Пауза) Седалит кончился.

Медсестра 2. Активированный уголь есть.

Медсестра 1. Так нечестно.

Медсестра 2. (Оглядывает холл) Посмотри, видишь, что они тут устроили?

Медсестра 1. Они репетируют.

Медсестра 2. Дурака они валяют, а Егорыч наш, совсем головой поехал что ли… Театрала включил, то по углам всех гонял, а это раздобрился.

Медсестра 1. Он молодец большой.

Медсестра 2. Ага, молодец, перед начальством выслужиться просто хочет.

Медсестра 1. Зачем так? Может он просто…

Медсестра 2. Ну, ты и наивная. «Просто» сейчас никто ничего не делает.

Медсестра 1. Седалит на неделе привезут может. Зинаида Михайловна, как только привезут медикаменты, попросила, зачем-то, всем удвоить дозу.

Медсестра 2. Правильно, Зема наш может хоть поуспокоится.

Медсестра 1. У него биполярное расстройство, один седалит ему не поможет.

Медсестра 2. Зато хоть реветь меньше будет.

Медсестра 1. Мне кажется ему стало чуть лучше.

Медсестра 2. Тебе кажется. Это не лечится… Тем более здесь это точно не лечится.

Медсестра 1. Он еще совсем молод…

Медсестра 2. Ну, там историю его знаю, он в соседнем доме с матерью жил, как отец их в детстве бросил, так мальчик заикаться начал. Врачи сказали, что типа от стресса. А так, пойди разбери от чего. Кому это надо?

Медсестра 1. И…

Медсестра 2. Ну, а потом в школе одноклассники над ним всегда издевались, дети-то у нас сейчас дикие, слабину кто дал, тут же заплюют. А ты его видела, он за себя ничего не скажет, безобидный… То к турнику привяжут, то, чуть подвыпьют, поколотят шутки ради, а раз, даже, участковый потом разбирался, все отняли, до гола раздели и домой так отправили.

Медсестра 1. Я не хочу слушать…

Медсестра 2. А ты послушай, это и есть жизнь. Мать его разбиралась, да тут разбирайся, не разбирайся, все равно одной ничего не сделать. А после школы, та вообще труба, он из дома выходить престал, ну, а там, что уж… Кукушка и поехала… А там уже биполяризм этот нашли, вдобавок целый букет всякой дряни.

В холл заходит Зинаида Михайловна, Егорыч и Марк — молодой и красивый мужчина делового вида с сумкой в руке.

Зинаида Михайловна. Посмотрите, Михаил Егорьевич, вот что вы в больницу превратили?

Егорыч. Мы репетируем. Вы же сами сказали.

Зинаида Михайловна. Что я вам сказала? Я про «Рокки» вашего ничего не говорила. Смотрите мне. Если после этого меня… нас… проверками замучают, сами отвечать за все будете.

Марк. (Смеется) Очень сомнительное мероприятие. Такой репертуар пагубно отразиться на психике и без того больных людей.

Зинаида Михайловна. А я это и говорила…

Медсестра 1. (Вмешивается) Нет, совсем наоборот от репетиций и тренировок Егорыча они очень даже окрепли.

Медсестра 2 дергает Медсестру 1 за рукав. Марк пренебрежительно смотрит на молодого работника больницы.

Марк. Извините, это вы мне будите рассказывать? Я если что по образованию психиатр-диагност. И уж поверьте, точно знаю, как сцены мордобития, крови, жестокости влияют на психику больных. И какие могут быть последствия.

Медсестра 1. Но пациент Земельских даже стал меньше заикаться и припадки стали случаться с ним все реже.

Зинаида Михайловна. Помолчите. Вы закончили?

Медсестра 2. Да, Зинаида Михайловна.

Зинаида Михайловна. Свободны.

Медсестра 1 пытается что-то сказать, но ей не дает этого сделать Медсестра 2.

Медсестра 2. (Шепотом своей коллеге) Молчи, дура.

Уходят.

Марк. У вас тут проветривают помещение?

Зинаида Михайловна. Как полагается по графику.

Марк. Воняет чем-то.

Егорыч. Это финалгоном.

Зинаида Михайловна. Никому из этого корпуса данный препарат не прописан.

Егорыч. Я из дома принес.

Зинаида Михайловна. Не поняла.

Егорыч. Репетиции же, много двигаться надо, чтобы избежать растяжений.

Зинаида Михайловна. Вы врач?

Егорыч. Я раньше профессионально занимался спортом…

Зинаида Михайловна. (Перебивает) Вы врач?

Егорыч. Нет

Зинаида Михайловна. Здесь все медицинские препараты назначают больным только врачи.

Егорыч. Я понял.

Зинаида Михайловна. Я надеюсь… Вот, пока Марк Савельевич здесь, чтобы не было потом, мол, я этого не говорила. Все знают, что каждый больной для меня, как родной.

Егорыч. Да, они вас любят.

Зинаида Михайловна. Вы понимаете, я не потерплю, чтобы вы над ними издевались. Вы их же совсем не жалеете. Если бы вы как раз были врач, осознавали бы, что ваши меры.

Егорыч. Я…

Зинаида Михайловна. Не перебивайте, хорошо? Я не договорила. Вы с ними обращаетесь, как с нормальными и требуете от них, как с нормальных. А это в корне не верно.

Егорыч. Я знаю, что они больные.

Зинаида Михайловна. Видимо нет. Не травмируйте их, пожалейте лучше. А вы слишком как-то серьезно, я гляжу, восприняли мои слова про театральную самодеятельность. Они больные, обиженные судьбой.

Егорыч. Да я просто, просто чуть растормошил их…

Зинаида Михайловна. Вот этого не надо… Для них это может плохо кончится. Каким стрессом для каждого это обернется вы еще даже и не знаете.

Из коридора доносится шум. Легкой трусцой в хол забегает Борис Михайлович, за ним Зема, следом Радио.

Борис Михайлович. Ну что, чемпион, готов?

Зема. Да-да-да… И-и-и-и…

Заходит Ботаник, жестами поддерживает Зему.

Зема. Итальянский жеребец. (Танцует по-боксерски) Дайте мне жеребца, я хочу же-же-же-жеребца. (Осознает, что он меньше заикается, ловит кураж) Не переживай, я не бу-бу-буду те-те-те.

Ботаник. Тебя.

Зема благодарно кивает в ответ. Ботаник становится рядом с «Рокки», принимает образ тренера.

Зема. Си-си-сильно бить.

Борис Михайлович. (У Ботаника) Микки, это он мне?

Ботаник. Тебе.

Борис Михайлович. Точно?

Ботаник. Точно-точно.

Появляется Клава в дверном проходе.

Клава. Рокки, я люблю тебя.

Рокки приветствует ее — поднимает вверх руку.

Борис Михайлович. Отлично… Еще раз, за мной на улицу. (Зинаиде Михайловне) А?

Зинаида Михайловна улыбается, поднимает большой палец вверх, мол, все классно. Пациенты убегают трусцой следом за Борис Михайловичем в коридор. Раздаются крики: «Дайте мне жеребца!», «Рокки, переломай ему все ребра» …. Марк смотрит на Зинаиду Михайловну. Зинаида Михайловна на Егорыча.

Марк. Это что было?

Зинаида Михайловна косится на Егорыча.

Егорыч. Репетируют.

Марк. Понятно.

Зинаида Михайловна. Мы разберемся. (Егорычу) Давайте, прекращайте это безобразие, загоняйте всех на процедуры.

Егорыч. (Уходя) Хорошо.

Марк и Зинаида Михайловна остаются одни.

Зинаида Михайловна. Мы это, конечно, прекратим, не переживайте.

Марк. Я не переживаю. Пусть резвятся, у них же все равно никакой радости другой нет.

Зинаида Михайловна. Нет.

Пауза. Беседа становится тише.

Марк. Самое главное, вы уже в курсе, что из бюджета на будущий год вам выделяют… (Оглядывается) Сумму точную пока не скажу. (Обозначает взглядом наверх — «с кем договорился») Но я договорился уже

Зинаида Михайловна. На ремонт, как я понимаю.

Марк. Правильно понимаешь. Проверять будут наши.

Зинаида Михайловна. Подрядная компанию используем все ту же?

Марк. Все ту же.

Зинаида Михайловна. Значит, все по плану.

Марк. Знаешь, ты хоть какие-нибудь таблетки закупи больным для вида. А то жалобы поступают от родных, что здесь у вас воду вместо валерьянки подливают.

Зинаида Михайловна. Без тебя разберусь.

Марк. (Осмотревшись по сторонам, обнимает за талию) Разберешься.

Зинаида Михайловна. Аккуратнее.

Марк. Никого нет.

Зинаида Михайловна. Сейчас все вернуться.

Марк. (Не слыша, прижимает к себе) Когда ты в халате и такая строгая…

Зинаида Михайловна. (Отталкивает) Все-все… Потерпи.

Марк осматривается, поправляет ворот пиджака. Открывает сумку, достает видеокассету, показывает — на коробке надпись: «Рокки 2».

Марк. Писала же письмо о предоставление помощи для разнообразия досуга пациентов психоневрологического интерната.

Зинаида Михайловна. (Читает обложку подкассетника) Пока он жив — бой не закончен, «Рокки 2». Где ты берешь такую рвань?

Марк. (Бросает кассету на тумбу с телевизором — уходят вместе с Зинаидой Михайловной в коридор) На старой квартире валялась, заезжал сегодня…

Уже у двери Марк пытается шутливо приобнять Зинаиду Михайловну, та кокетливо убирает руку. Затемнение. После чего включается телевизор, мерцание которого освещает счастливые лица пациентов. Егорыч стоит, оперившись на дверной косяк, смотрит фильм вместе со всеми. Раздаются из телевизора фразы сквозь аплодисменты и скандирование «Рокки-Рокки-Рокки»:

Микки. Эти люди с тобой Рокки. Ты готов?

Рокки. Думаю, да. Сегодня наш день!

Комментатор. А вот и появляется Аполло Крид, он куда более решительнее, чем в предыдущем бою.

Рокки. Это Чемпион.

Микки. А ты кого ждал?

Рокки. Надеялся, что он не появится.

Аполло. Ты проиграешь!»

Гул оваций и аплодисментов. Плавное затемнение.

АКТ 2

Сцена 7

Солнечный холл сильно преобразился — похож на театральную площадку, по середине четыре стула соединенные бельевой веревкой. На вешалках висят перчатки — красные и синие. Надо всем возвышается плакат советского образца — «В труде и спорте за рекорды спорьте». Декорация «Теремка» стоит ненужная в стороне. Медсестра 1 и Медсестра 2 стоят у тумбочки и раскладывают таблетки.

Медсестра 2. А наши психи, гляди-ка серьезно настроены.

Медсестра 1. Борис Михайлович и Земельцев перестали есть таблетки.

Медсестра 2. Егорыч распустил их, не следит.

Медсестра 1. Но им не стало хуже. Приступы потери памяти к Борису Михайловичу не возвращаются. А кем он раньше был? Правда, что он был чемпионом?

Медсестра 2. Смеешься? Ну ты даешь. Алконавтом был он, на Титова жил, как жена ушла — кирагазил лет десять, с работы поперли, потом детей даже забывать начал. Голова поплыла. Да еще бы, пить столько. (Ухмыляется) Чемпион… Ну ты даешь, правда.

Из глубины коридора раздается музыка из фильма Рокки.

Медсестра 1. Что это…

Медсестра 2. (Смеется) Кара небесная.

В холл заходит Борис Михайлович. На нем какой-то рваный халат. Руки перевязаны ластичными бинтами. За ним следует Ботаник, разминает бойцу плечи. Старый с угрюмым лицом плетется за общей группой. «Рокки», подняв веревку, пролазает в ринг. Борис Михайлович приветствует медсестер. Медсестра 1 в ответ машет рукой. Появляется Радио, в руках его магнитофон из него и играет композиция. Пружинистыми прыжками появляется Зема. Его подгоняет Егорыч.

Егорыч. Да, так, так. Свободнее, спину расслабь.

Зема. (Залезая на ринг) Ты…

Борис Михайлович. Это он мне?

Ботаник. Тебе

Зема. (Прыгая вокруг соперника) Ит-ит-ит-ит-ит-ит…

Ботаник хочет помочь, Егорыч ему показывает кулак.

Егорыч. Ну, давай.

Зема. Ит-ит-ит-ит-италья-я-я-я… нский (Выдыхает) Мне нужен же-же-же…. Ребец.

Егорыч. Про спину не забывай.

Медсестра 2. (Санитару) Егорыч, тебе валерьянки не налить? А то я гляжу тебе не помешает.

Зема. Я сломаю те-те-тебя.

Борис Михайлович. И это он тоже мне?

Ботаник. И это он тоже тебе.

К ней подскакивает Радио с магнитофоном. Делает жест — тсс. Параллельно на ринге начинается бой. Пациенты бьют друг друга — видно, что постановочно, но боле-менее красиво.

Ботаник. Рокки, ты ломаешь ему ребра.

Медсестра 2. (Показывает на развернувшиеся действо на «ринге») Егорыч, ты одурел, тебя же посадят.

Егорыч. Ты помолчать можешь?

Медсестра 2. (Сама с собой) Устроил тут революцию какую-то.

«Аполло» наносит удар, «Рокки» падает. Медсестры бросаются на помощь, Егорыч их останавливает.

Егорыч. Тихо вам.

Зема. Не вста-вай… (Изображает разгоряченность) Не-не-не…

Ботаник делает жест Радио. Тот судорожно начинает переставлять кассету.

Егорыч. Радио, не тупи, давай быстрее.

Кассета переставляется сторонами, музыка включается — из фильма «Рокки» - финальная. «Чемпион» отворачивается от лежащего на полу, красуется перед медсестрами. «Рокки» пытается подняться. Изображает, что это у него получается с большим трудом. Кричит.

Борис Михайлович. Чемпион!

Зема поворачивается, смотрит на Борис Михайловича.

Борис Михайлович. Я не слышал гонга. Еще один раунд!

Борис Михайлович поднимается. Из дверного проема появляется Клава.

Клава. Рокки, я люблю тебя!

Заходит Зинаида Михайловна.

Зинаида Михайловна. Почему это мы бегаем по коридору и шумим, нарушаем режим?

Пациенты расстроены, что репетиция была прервана на самом интересном месте.

Зинаида Михайловна. А ну все на прогулку, надо проветрить. Ох, напарили тут своей репетицией. Михаил Егорович, а вы ко мне в кабинет. Видит Бог не хотела я этого всего, но все-таки придется вам выписать выговор и лишить премии.

Егорыч. За что?

Пациенты внимательно слушают разговор.

Зинаида Михайловна. Дорогие мои, давайте на прогулку. Не толпитесь тут. Дышать не чем.

Борис Михайлович снимает перчатки, вешает их на стену. Зема тоже. Пациенты удаляются в коридор.

Зинаида Михайловна. (Борису Михайловичу, указывая на боксерский халат) Борис Михайлович, ну, куда вы в таком виде?

Борис Михайлович машет рукой, но халат не снимает. Зинаида Михайловна дожидается, когда выйдет последний.

Зинаида Михайловна. Вы же сами понимаете - не выполняете свои должностные обязанности, не следите за порядком. (Показывает на ринг) Это что такое?

Егорыч. Слушайте, это вы меня сами ввязали в это дело.

Зинаида Михайловна. Я думала вы профессионал.

Егорыч. Профессионал, только не в театральных же этих делах.

Зинаида Михайловна. Настоящий профессионал профессионален во всем. (Пауза) Вам все это надо?

Егорыч. Да нет.

Зинаида Михайловна. Так — да? Или-Нет?

Егорыч. Нет.

Зинаида Михайловна. Тогда что это такое?

Егорыч. Зинаида Михайловна, просто они не хотят никакого «Теремка», уперлись в одно… В своего «Рокки».

Зинаида Михайловна. Нам не нужен «Рокки», нам нужен «Теремок».

Долгая пауза.

Зинаида Михайловна. Вы вообще головой не думаете.

Егорыч. А вы не думали, что им стало лучше?

Зинаида Михайловна. Так, Михаил Егорович, не повышайте на меня голос. Я знаю, что вам не дает покоя ваша старая рана.

Егорыч. Какая еще рана?

Зинаида Михайловна замечает, что медсестры закончили свою работу, уже просто подслушивают.

Зинаида Михайловна. Что встали? У вас дел других нет? Давайте за обедом в столовую.

Медсестры недовольно уходят.

Зинаида Михайловна. (Вдогонку) Все сделали по новым рецептам, как я сказала?

Медсестра 2. Да, Зинаида Михайловна, усилили дозу…

Зинаида Михайловна. (Перебивает) Молодцы, идите.

Санитар и главврач остаются одни.

Зинаида Михайловна. Я же все знаю Михаил Егорович, я вам сочувствую. Повреждение носа, с рингом можно прощаться. Я вас хорошо помню, мой отец делал тогда вам операцию. А вас весь город знал, гордость.… И я вами гордилась, не поверите. Но судьба… Нарушение структуры крылатых хрящей и деформация перегородки. Как сейчас помню. Хорошая память. (Улыбается) Запомнила. Сами понимаете, ничего тут не поделаешь. Вы хотели же потом стать тренером, я знаю.

Егорыч. Ну, хотел, и что?

Зинаида Михайловна. А то, что не стали… Спортивная федерация Залесинска вас не приняла… Ваших заслуги не компенсировали отсутствие образования.

Егорыч. Дело не в этом, просто там все было схвачено… Не блатной я оказался. А то вы сами не знаете, как это у нас в городе?

Зинаида. Михайловна. Не понимаю, вы на что намекаете? Прошу, постарайтесь быть аккуратнее в выражениях. (Пауза) Ах, о чем это я. (Зловещая улыбка) А вот к чему… Вы же понимаете, что все что было и могло бы быть упущено, как там говорится на вашем языке… Только не обижайтесь. Ваш гонг уже прозвучал. Живите и наслаждайтесь теи, что имеете. (Показывает в сторону двери) И их гонг уже прозвучал! Так получилось… Им никогда уже не взглянуть на мир глазами нормального человека. Они не смогут жить полноценно. Я уже говорила, но и скажу еще раз: пожалейте их… Себя в конце концов пожалейте. Правильно же?

Егорыч сурово молчит.

Зинаида Михайловна. Правильно… Будьте реалистом Михаил Егорович.

Егорыч. Зачем вы усилили дозу успокоительного?

Зинаида Михайловна. Вы врач?

Егорыч. Нет.

Зинаида Михайловна. Вот видите. Давайте каждый из нас будет заниматься своим делом. Такие вопросы я могу обсуждать только со своими коллегами.

Возвращаются медсестры с бидонами. — принесли обед.

Зинаида Михайловна. Помогите девушкам, видите — им тяжело.

Главврач уходит.

Сцена 8

За окном ночь, полумрак. Старый выходит из своей палаты, подходит к крючкам, на которых висят перчатки. Достает бритву, распаривает их. Бритва безопасная — распороть тяжело. Снимает их, кидает в пакет, берет магнитофон, швыряет туда же. Осматривается. Берет аккуратно сложенные листы с текстами, все летит туда же. Неожиданно включается свет. В дверном проеме стоит Егорыч.

Егорыч. Ты что не спишь?

Старый. Да так.

Егорыч. Что в пакете?

Старый. (Придумывает оправдание) Мусор, просто убираюсь.

Егорыч. (Надвигается, отталкивает Старого, заглядывает в пакет) Не понял.

Старый. Все нормально Егорыч, все по приказу.

Егорыч. (Достает перчатки) Ты знаешь, что это мои перчатки?

Старый. Нет.

Егорыч. Это самое дорогое, что у меня осталось… Я в них Россию брал… Я же их для спектакля из дома принес.

Старый. Егорыч, все проснутся…

Егорыч. Крыса значит.

Старый. Егорыч.

Егорыч. Ну ты и тварь, оказывается.

Егорыч хватает Старого за шкирку, сует его носом в пакет.

Егорыч. Крыса завелась, да….

Старый. Егор...

Егорыч. Да ты знаешь, сука, что ты творишь…

Егорыч отпускает Старого, мощным ударом в корпус кладет его на пол.

Егорыч. Я же тебя убью…

Старый. Мне приказали.

Егорыч. Кто?

Старый. (Хочет подняться) Ты же знаешь, Егорыч…

Егорыч. (Снова мощным ударом кладет Старого на пол) Говори.

Старый. Зинаида Михайловна приказала.

Егорыч. А ты послушал…

Старый. Егорыч, ну, хватит, ты и так все знаешь…

Егорыч. Что она приказала?

Старый. Спектакль сорвать.

Егорыч. И ты послушался… Правильный какой! А ты о нас подумал? А своих подумал? За пачку майонеза всех нас продал.

Старый. (Аккуратно поднимается) Да это же психи, какие они мне свои? Какие они наши, Егорыч? Ты же знаешь почему я здесь? Зинаида Михайловна сказала, если спектакль про этого гребанного «Рокки» будет, то она закроет мой диагноз липовый… И все. Меня сам знаешь куда отправят... А я не хочу лес валить, навалился уже, хватит. Ну, Егорыч, будь человеком… Тут жизнь моя на кону, ну не будет спектакля, ничего не случиться же. Кому он нужен? Теремок покажем, спляшем, вот и все. Совесть чиста и все довольны.

Егорыч. Знаешь, ты настоящий псих…

Старый. Что?

Егорыч. Что слышал.

Появляется Борис Михайлович.

Егорыч. Видите, Борис Михайлович, крыса у нас тут завелась.

Борис Михайлович. Старый?

Старый. Только тебя тут не хватало.

Егорыч. (Выдыхает) Хотел спектакль наш сорвать

Егорыч пинает пакет, из него выкатываются перчатки. Он их бережно подбирает.

Борис Михайлович. Как так? Старый? Ты чего?

Старый. Только тебя алкаша спросить забыли.

Егорыч. Молчи, тварь.

Старый пятится от всех.

Борис Михайлович. Я Рокки, вот-вот встану чемпионом.

Старый. (Зло смеется) Ты бывший алкаш, судьба твоя сдохнуть в этой психушке!

Егорыч. Тише!

Старый, держась за живот, подходит к стене.

Борис Михайлович. Я Рокки!

Старый. Скажи спасибо, что у тебя память западает! А то бы вспомни какой ты Рокки! Чемпион чемпионов по литерболу!

Егорыч. (Наступает на Старого) Молчи!

Старый. Егорыч ты же был нормальный, (показывает пальцем на Борис Михайловича) ну, что ты хочешь, не пойму.

Борис Михайлович хватается за голову, плачет…

Борис Михайлович. (Садится на диван) Я помню… Помню… Помню…

Старый. Вот и хорошо, что помнишь.

Старый хочет еще что-то крикнуть, но Егорыч больше не может себя сдерживать, бьет Старого в живот, продолжает его избивать…

Борис Михайлович. Я не хочу это помнить!

Затемнение. Смена действия.

Зинаида Михайловна и Марк сидят на диване в необозначенном пространстве, подразумевается, что в кабинете. У Марка на груди расстегнута рубашка, он растрепан. Зинаида Михайловна собрана, ноги ее закинуты на стул. Хорошо видны обнаженные красивые стопы.

Марк. (Успокаивает) Все пройдет хорошо, проверка эта, сама знаешь, больше формальность. А на самодеятельность плевать всем, ты же знаешь? Этому дураку по здравоохранению области хоть «Теремок, хоть «Рокки», все один хрен.

Зинаида Михайловна. Дело не в проверке.

Марк. Не в проверке? А в чем?

Зинаида Михайловна. А в том, что они выбрали то, что хотели.

Марк. Не понял — кто они?

Зинаида Михайловна. Пациенты психоневрологического интерната.

Марк. Да плевать на этих больных, пусть резвятся, как хотят. Что-то я тебя не узнаю, ты никогда не мелочилась же… Тем ты мне нравилась, что всегда только большими делами интересовалась. А тут к какой-то самодеятельности привязалась.

Зинаида Михайловна. (Ухмыляется) Мелочь. (Стальные интонации) Марк, не огорчай меня…

Марк достает пачку сигарет. Зинаида Михайловна протягивает руку. Марк дает ей сигарету, подкуривает.

Зинаида Михайловна. (Выдыхает дым) Ты же знаешь моего отца?

Марк. Его все знают… Один из лучших хирургов страны.

Зинаида Михайловна. (Перебивает) Ты любил в детстве о чем-то мечтать?

Марк. Наверно, не помню.

Зинаида Михайловна. А сейчас ты о чем мечтаешь?

Марк. Не знаю….

Зинаида Михайловна. (Жестко) Ну?

Марк. Свалить отсюда…

Зинаида Михайловна. Куда?

Марк. За границу.

Зинаида Михайловна смеется.

Марк. В чем дело? С тобой, конечно…

Зинаида Михайловна перебивает его речь более громким смехом.

Марк. Я не понимаю…

Зинаида Михайловна. А то, что у этих психов сейчас мечта, куда лучше, чем у тебя.

Марк. Не понял.

Зинаида Михайловна. Зато я все поняла. Мечта-та твоя так… Мягко говоря не очень. (Пауза) Наивно думаешь, что сбежишь от всего?

Марк. Ничего не думаю.

Зинаида Михайловна. А вот больные из первого корпуса думают. И бежать они хотят не за границу, а на свободу.

Марк. Но тут же все в решетках. О чем ты?

Зинаида Михайловна. Марк, это я образно. «Рокки» - вот их свобода.

Марк. (Усмехается) Ага, я не слышал гонга.

Зинаида Михайловна. Для тебя гонг уже прозвучал.

Марк. Это ты снова образно?

Зинаида Михайловна. Молчи. Лучше молчи… (Сдерживая эмоции) Пожалуйста. Всю моя жизнь с утра до ночи из меня выбивал все то, что казалось ему дурным.

Марк. Кому?

Зинаида Михайловна. Моему отцу. Он хотел, чтобы я пошла по его стопам — тоже врачом была, людям помогала.

Марк. Ты говорила.

Зинаида Михайловна. Не перебивай… Что хотела я — его не интересовало. Актриса там, ехать на машине без крыши в закат… Любую дурную мысль он выбивал из моей головы. Где бы он не находился — в больнице или дома, всегда все было по его… И самое страшное — всех это устраивало. А как-то раз пошли мы с ним зоопарк… Ходим…Как сейчас помню — на мне платье желтое, а кругом солнце яркое, кажется, что повсюду. Идем мы мимо разных клеток с животными, а они смотрят сквозь стальные прутья на нас… Глаза большие, печальные… Я отцу говорю, мол, жалко тигров этих, волков, медведей; а почему их не выпустят? А он подводит меня вплотную к клетке с обезьянами, те прыгают, противные такие, ободранные, в лоханках помои какие-то. Глядит на меня! Взгляд тяжелый, вот-вот улыбнется… А это в нем самое страшное было, даже не сама улыбка, а это — вот-вот… Скулы так напрягаются… И цедит так спокойно… Так спокойно, что, аж, дрожь пробирает… Я до сих пор помню - как сейчас в ушах звучит: если они все на свободе окажутся, то нам в клетках жить придется… (Пауза) И как улыбнется…

Марк. Я запутался.

Зинаида Михайловна. А тут все просто — хочешь быть сам свободным, тогда управляй другими. А то они тобой начнут…

Марк. Это как-то жестоко.

Зинаида Михайловна. А мир-то он как раз такой - не создан для компромиссов.

Марк. (Ухмыляется) И что теперь, всех в клетки других загонять?

Зинаида Михайловна. Зачем? Лиши их мечты и навяжи самую малость комфорта. Дай им иллюзию счастья…. Пусть будут счастливы так, как тебе удобно. Может всем это только на пользу. Что большинству с этой свободой делать?

Марк. Конечно, они же опасны обществу.

Зинаида Михайловна. Кто?

Марк. Больные… Ты же про них?

Тяжелая пауза.

Зинаида Михайловна. (Издевательски смеется) Да, про них Марк, про них…

Марк. Ты так все усложнила. И причем тут отец, зоопарк какой-то?

Зинаида Михайловна. А зоопарк… (Пауза) Да так, ностальгия нахлынула. Давай в зоопарк сходим, а?

Марк. Зоопарк?

Зинаида Михайловна. Ага.

Марк. Ну, давай. (Серьезно) А про отца что вдруг вспомнила?

Зинаида Михайловна. (Злая ирония) А как про него забыть? Хороший он у меня был, правильный, добрый.

Марк. Да это все знают, он же мог в свое время и в Европу уехать… Столько операций… Столько человек спас.

Зинаида Михайловна. Да. Столько человек спас…. (Сдерживается от слез) Только одного загубил.

Затемнение.

Сцена 9

Просторный холл. Вся обстановка переделана под спектакль. Диван, полки сдвинуты в сторону. Добавилась много мелкого реквизита. Декорация «Теремка» стоит в углу. Появились большие колонки. Идет подготовка к репетиции спектакля. Зема выглядит окрепшими, разминается. Радио, ходит, рассматривает импровизированный ринг с разных ракурсов. Егорыч им раздает советы. Клава красится перед зеркалом, повторяет в текст, вживается в роль. Она стала куда женственнее и наряднее. Только Борис Михайлович от всех абстрагирован. Ботаник с карандашом стоит у плакатов, только они тематически поменялись — теперь они не о здоровом образе жизни, на них изображены какие-то графики и схемы.

Клава. Ботаник, что там черкаешь?

Ботаник. График.

Клава. Какой еще график?

Ботаник. Гастролей нашего спектакля.

Клава. А.

Ботаник. Театр — искусство публичное.

Клава. Вот нахватался-то.

Ботаник. Наша задача, чтобы его увидела, как можно больше народа. Логично?

Клава. (Грустно) Логично.

Ботаник продолжает чертить на доске какие-то непонятные схемы.