— Мне один знакомый моряк рассказывал: плавали они как-то в Гренландию…

— Ходили.

— Чего?

— Ходили. Моряки — ходють. А плавает одно только хавно. Вроде некоторых здесь присутствующих, не буду тыкать пальцем в конкретно кто.

— А ты тыкни! Тыкни! Я тебе тогда так тыкну, что крякнуть не успеешь! Враз и оттыкаешься, и открякаешься!

— Хватит вам, сведенцы! Что вы за люди такие: как встретитесь — обязательно начинаете друг дружку грибуками поливать! Хватит, я сказал! А ты, Гарька, продолжай!

— Ладно, пусть ходили. Раз этот такой умный. Так вот он рассказывал: ходили они в Гренландию. Это остров такой на Севере, рядом с Канадой. Здоровленный! Больше Камчатки!

— Камчатка не остров.

— Ты опять?

— Ничего не опять. Просто не остров.

— Да? А чего ж оно тогда, если не остров?

— Полуостров.

— Остров.

— Полуостров.

— Остров.

— Полуостров. Он с материком соединён.

— Да?

— Да.

— И чем же он, интересно, соединён?

— Чем положено. Перешейком.

— Каким ещё перешейком?

— А я откуда знаю… Карельским. Или ещё каким. Я тебе чего, Ломоносов, что ли?

— А при чём тут Ломоносов?

— Историю надо знать. Притом что он там плав… ходил.

— Где?

— В п…де! На Камчатке! И у ейных суровых берегов!

— Дурак! Двоешник! Там Беринг пла… ходил, а не Ломоносов! Про него ещё фильм есть!

— Про кого?

— Про Ломоно… Про Беринга! Он там помер!

— Где?

— В пи… На острове каком-то тамошнем. А! На Беринговом острове! Он так и назывался — Берингов!

— Берингов на Берингове? Ну, трепло! Ну, видал я треплов, но этот из всех треплов трепло! Берингов, к вашему сведению, не остров, а пролив! А острова — Командирские! Или Командорские! Как у Пушкина. Где тот, который Командор. приходит в гости к своей безутешной вдове, донне Анне, а там уже Высоцкий к ней пристраивается. К этой безутешной. И он за это Высоцкому кирдык наводит. Прям там, в анютиной спальне. Аллес капут.

— Всё сказал?

— Всё.

— Умный, да?

— Уж не дурак.

— Ладно. Тогда я пошёл. Оставайтесь с этим вашим… уж не дураком.

— Да ладно, Гарьк! Он больше не будет. А будет — я ему сразу по рогам. Понял, уж не дурак? Сиди и молчи. А ты, Гарька, давай заливай дальше.

— Про чего?

— Про моряка.

— Да! И вот он там жил в одной гренландской семье. Их там на постой распределили по тамошним квартерам. И вот он там жил и, конечно, хочешь не хочешь, а ихнню жизнь наблюдал. И мне рассказал. И вот какая у них там жизнь. Утром хозяин дома, этот самый гренлан, проснётся, на бабу свою слазит, потом с кровати слезет, пойдёт умоется, оденется, пожрёт — и идёт в свою лодку, которая по-ихнему называется каяк. И уплывает на ей в океан. Ловить там тюленев разных, нерпов и китов с акулами-убийцами. Да. Такие акулы есть. Специальный сорт: акула-убийца. Да… И ловит их там целый день. А вечером, если не утонет и эта акула его на дно не утянет, возвращается. Улов перекупщикам сдаст, домой придёт, переоденется, пожрёт, телевизор посмотрит, на бабу перед сном слазит — и на боковую. А утром — по новой, как я же сказал. И так изо дня в день, из месяца в месяц из года в год. Всю жизнь. И никаких тебе выборов, никакой политики, никаких партий и никаких классовых боёв. Красота!

— Не может быть. Врёт тебе твой матрос.

— Чего врёт? Конкретно.

— Конкретно врёт. Может не всё, но чтобы не было партий и выборов - однозначно.

— А вот представьте себе!

— А вот не представим. Как же они тогда живут-то, если без партий и выборов?

— Нормально живут! Утром проснутся…

— …на бабу слазиют, пожрут — и в лодку. Слышали уже! Плавали! Вместе с тюленями! Действительно, трепло! А ещё Ломоносовым грозился! Михайлой Илларионовичем! Который Бородином Наполеона погнал на Москву! По Старой Грузинской дороге!