***
— …Кстати, Мальчик, — Клавдия Александровна по-свойски, за руку, поймала стюарда… Тот настороженно улыбнулся. — Шампанского организуй-ка по-быстренькому. В Москву летим! — находчиво процитировала она классику.
— Мадам, миль пардон, но… как Вы только что выразились… — так проституткам водку приносят, и то в кино, — тут же нашёлся мальчик, немного сам спасовав своей прыткости. — Напитки вам будут предложены после взлета и набора высоты. А пока могу предложить вам пососать леденцы. (Этак невозмутимо парировал, да с намёком…)
«Ну чё, гадёныш, поработаешь ты у меня еще в своих Уральских Авиалиниях!» — затаила смертную обиду мстительная Клавдия Александровна.
Такая надменность имела своё объяснение. Да, всякие Карнеги учили её: с людьми будь милой и любезной. Но — существенное НО! — приходим мы к такому пониманию всё более к летам преклонным… Клавдия же с величественной фамилией Личинская пришла, в принципе, так же, но имела сильнейший резон, заставлявший её нести ношу властности: обращая вспять законы времени и жизни, Клавдия Александровна вела себя нарочито высокомерно и хамовито — дабы сложить у окружающих впечатление: она ещё в самом соку-у! В такие моменты — раздора или душевной смуты — любила она собраться и сделать всё всему наперекор, восхищённо наблюдая себя со стороны: как достойно и импозантно приземляется она в просторное кресло, как небрежно роняет рядом сумочку Виттон и как бесповоротно отринывает прочь свой довольно незадачливый и докучливый, позади оставленный уральский контекст, тут же вживаясь в новую-старую роль столичной бизнес-леди! О, делала она всё весьма решительно: ходила львицей, смотрела орлицей, ну, а с людьми, оказывающимися по соседству, объяснялась категорически императивно — будто командовала своему ротвейлеру: «Сидеть!»
Вот и сейчас — зашипела на стюарда она довольно громко, так что сосед по бизнес-классу, пузатый, лысый и очкастый, несколько отполз. Свирепо втянув воздух ноздрями, Клавдия отвернулась от этого мужского недоразумения и принялась истово сосать леденец.
Она выглядела отчаянно моложе своих лет (а ведь через пару дней, таки ёкнуло сердце — 60!). Шорты ниже колен, золотые молодёжные кроссы на высоченной платформе… Строгий деловой пиджак с глубочайшим вырезом, вскрывающим утянуто-подтянутые лифом — и потому смотрящиеся ещё тугими черепашьи половинки, на которых свободно болталось на якорной цепи что-то вовсе несусветное: огромный серебряный треугольник с малахитовой головой пришельца посредине (аккурат Всевидящее око), весь в шипах, торчащих во все стороны, да каменьях. HUMAN DESIGN 3/6 — доверительно сообщала надпись по краям сектантского амулета.
— Антихрист!! — возопила бабка у церкви, мимо которой Личинская как-то следовала — и грохнулась в обморок.
Дама наша, однако, была по-своему привлекательна: лицо её, без особых примет, но с волевым уральским подбородком, тщательно оштукатурили, а потом нарисовали заново, спустив в народ прямо с обложки журнала «Деловой Урал». Корма же её, конически расширяясь книзу, была необъятно-привлекательна (объективно необъятна и субъективно привлекательна). Фундаментальную конструкцию венчали несоразмерно маленькая голова с постоянно хлопающими круглыми глазами и сияющий перламутровым гелем угольный ёжик. Добрый бронтозавр?.. или злой страус?!. Монашка-лесбиянка-проститутка?! В определении статуса этой ослепительной харизматички с сияющей пластиковой улыбкой сломался не один мужской характер. (А-а-э-э, как правило, от полковника и ниже…)
Ядрёный угорско-енисейский характер и яростная целеустремленность заставляли Клавдию Александровну (далее местами, с Вашего позволения — КА) ставить себе цели бескомпромиссно максималистичные. И если вокруг было полно тёток, косящих в свои сорок под двадцатилетних, то КА в свои шестьдесят косила под четырнадцати- … Да, она была чудодейкой: некрофилия с некоторым педофилейным душком даёт плюс!! 60 за 14, в среднем же по палате что мы имеем?.. — секс с молодой красивой женщиной: 60+14 : 2 = 37!.. КА мудро рассудила, что если некро- компенсировать флёром педо-, ну или, будемте точней, эфебо-, то редкий мужчина устоит перед мороком: да! — ебёт он зрелую, в полном соку, манкую (см.далее), прелестную женщину. Слово «красивую» она даже в уме решила не произносить, чтобы не сглазить.
Однако, на уральских мужиков эта «средняя температура по палате» как-то не сильно действовала, даже на самых голодных, и даже на извращенцев… Зато на Кавказе — в регионе сморщенных женщин, как крылато высказался бывший детский омбудсмен и гроза рейдеров — даже очень и очень!..
Также можно было опознать её как типично рублевскую труженицу: «Хочу замуж. Дорого» с губищами, по-монашески, вдруг покорно потупившую взгляд долу «делайте со мной что хотите»:
«Мы научили мир сосать. Электролюкс» (с).
Итак! Госпожа Личинская была пенсионеркой экстра-класса, живым воплощением самых лазоревых мечт любой пожилой россиянки. Дерзкая духом и телом, к респектабельному возрасту подошла она во всеоружии: быстро сообразив, что созидать «в этой стране» невыгодно, она вдруг — кто бы когда и подумал такое?! — пошла на курсы рейдерства и уже смело брала на себя кредиты — подо что только под руку ни попадалось, презрительно поплёвывая на честных мудачков-плательщиков: «Один раз живем! Уж как-нибудь рассчитаюсь!» Боясь оказаться не в тренде, когда самую читающую публику самой читающей страны захлестнуло сточным потоком «Как выйти за олигарха», опубликовала она свой первый — и пока последний же труд «Как соблазнить акционера. Секреты манкости в 50+». К книге прилагался справочник рейдерских технологий.
И Боженька помогал ей на этом светлом Пути. Кредиторы и прочие злобные твари как-то пропадали. То один обанкротится, то другой в тюрьме сгинет, то третьего грохнут… Ну, знаете, как на Урале бывает. И только Клавдия Александровна неизменно оставалась на плаву, изящно балансируя на грани Уголовного кодекса.
Истинным призванием КА, её истинной любовью и страстью, будоражившей воображение и эго, вселявшей огонь и повышавшей пульс в предчувствии очередного триумфа, были сомнительные, рисковые, отчаянные операции в тех жутких лабиринтах, в тех чёрных утробах местных немаленьких предприятий. Двигалась она поступательно: от коттеджного поселка к логистическому центру, и далее — к крупнейшему в регионе производителю моторных масел, к аграрному комплексу, к индустриальному парку. Что же объединяло все эти масштабные проекты — сколь разномастные, столь и блестящие?.. Ну, помимо того, что входили они в единый, крупнейший в регионе холдинг — «Аметист»?.. Ну как же. Личинской, которая сызмальства водила дружбу с «городом», то и дело поручалось подключаться к его проектам — в качестве кризисного специалиста... Триумфально разваливая их один за другим, по ходу вляпываясь в тягостные разборки, КА неизменно выходила из воды не только сухой, но и, как принято было уже говорить, «в шоколаде». Оказалось, фундаментальные знания, приобретённые на многочисленных курсах, практического значения имели ноль: везде прокатывали Тупка и Фуфел. И чем чудовищней они были, тем…
Да, после шокирующей гибели Пчёлкина, главы «Аметиста», её пару-тройку раз саму чуть не грохнули, да и перепугалась КА нешуточно… Но и на сей раз — ветрами ментовской компетентности да судебной неподкупности — пронесло. И, узрев несказанный позитив в той истории, угадав в ней добрый знак, улыбнулась КА широко путеводной звезде своей: наследники Пчёлы ещё молоды да беззубы, и кто теперь может помешать бывшей правой руке Хозяина вступить в права?! — и она быстро, громко и во всеуслышание говорила «моя земля», «мои дома», «мои деньги». И все вокруг сотруднички как-то пропустили мимо, каким это образом Клавка из тупой кадровички и неумёхи-менеджера эволюционировала в Клавдию Александровну Личинскую, видную акулу неформального уральского Форбс ($ 20.000.000), бизнес-ангела, верного партнёра, благонадёжного инвестора, латифундиста-благотворителя, и проч., и проч.
(Вот и Министр образования учил: «Недостатком советской системы образования была попытка формировать человека-творца, а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить квалифицированного потребителя…»)
Но нужна была ей — как свежая кровь старому вампиру — новая доза авантюризма. Личности такого масштаба и харизмы вскоре стало тесно в провинциальных пределах. Глубинная Леди Ли (о, как пело внутри, как ласкало это самопрозвание!) просто рвалась вон из оболочки — расправить крылья, расширить и возвысить сознание, сделать себе ребрендинг, рестайлинг, выйти за рамки, упасть, что ли, вверх... Без колебаний взяв билет в один конец — на слове «конец» неуловимая улыбка подёрнула уголки неимоверно широкого рта — летела она в Москву на встречу… с намечающимся новым партнером! А там, глядишь, недалеко и до… — эту мысль КА решила не додумывать, затаивши сладостное предвкушение неведомого.
Однако немного задерживались: до взлёта оставалось минут пятнадцать. Дородная стюардесса угрюмо поставила перед КА бокал шампанского. «Ага, принесла таки эта пенсионерка, а мальчик уже наказан… или испугался хотя бы, паршивец», довольно отметила КА. И даже стащила с носа чуть затемненные круглые очки — как у Кота Базилио, но поэлегантнее… Ведь захотелось наконец чего-то светлого и приятного! Смотреть порнушку при соседе постеснялась, кокетливо поймав себя на мысли, что некоторая стыдливость еще бывает ей свойственна…
…и первым делом загрузила на смартфоне приложение «Justice», разработанное по её спецзаказу — оно показывало ежедневные движения по её судебным процессам. На экране высветилась исполинская таблица из нескольких сотен строчек — по одному делу в каждой. Чёрным по белому высвечивались актуальные дела, зелёным со знаком «плюс» — заработанные суммы… «Справедливость» сообщала, что на этой неделе КА выиграла 6 дел, проиграла ноль, ну, а в процессе — с хорошей перспективой — еще с десяток! По исполнительным листам и актам с ответчиков стрясли… О, прекрасный день! О, удачная неделя! 75 тысяч евро!! Не живых пока, но уж кого, а Клавдию Александровну знали в лицо все приставы г. Екатеринбурга.
«День задаётся. И жизнь — удалась! Я — успешна! Отличная машина, дом, скоро и в Европу насовсем куда-нибудь…» — и, довольная собой, благообразная фитнес-бабушка, лягуха-путешественница, дегустатор суперэлитных вин, художница маслом, etc., etc. расслабленно растеклась в кресле, зажмурилась, и несоразмерная улыбка растеклась по её отполированному, как свежая самса, лицу…
Ведь кто, как не она, этого достойна! (с)
Но шампанское почему-то не шло, создав, однако, Клавдии Александровне настроение философическое, которым непременно, хоть на пару минут, нужно было поделиться с фанатами. Так здравствуй, любимый фейсбученька, хоть на минутку в тебя окунуться, в твою уютную и живительную гавань — тщеславия и сладостного самовыражения. Где только любовь и обожание, где всё отфотошоплено и искренно. И где самое сакральное — собственные достижения!
В эти чудные моменты с КА происходила мистическая трансформация: физическая оболочка её вроде как оставалась в кресле совершенно недвижна, будто киборг, отключенный от питания со стеклянно распахнутыми глазами… Но что же делалось с её эфирным и — особенно — тонким телом! Оно уносилось туда, в райское Зазеркалье, ведь там, в мониторе, она была собой Настоящей, все краски были насыщенней и ярче, а сама жизнь куда как счастливей и правильнее во всех смыслах. Скорей сначала отметиться самой, осчастливить поклонников своей трогательной интимностью, женским знанием жизни, без прикрас и обиняков…
«Пасмурно... а я улыбаюсь смайлик время бежать ходить мечтать созерцать кайфовать и слушать музыку два смайлика (скрипичный ключ + наушник)». Знаки препинания КА презирала. Зачем ограничивать себя условностями, когда душа — как целое море разливанное?..
Её эклектические и страстные посты, собранные из селфи, копипастов из Википедии и спонтанных измышлизмов, отполированные собственной харизмой, были бесподобны. «Ты понимаешь, что 2200 лет — это дофига много это было, есть и будет поэтому зачем вся эта спешка суета???))». Пунктуация невпопад, пробелы, смайлы, эмодзи придавали тексту живость и очеловеченность, что страшно ценится в сегодняшнем неискреннем пластиковом мире!.. Впечатление создавалось такое, что КА только и делала, что переживала множественные катарсисы, моментально отчитываясь за них в прямом эфире. И сверстницы-домохозяйки, отуплённые новостями первого канала и сериалами, явно недотягивающие до Личинской ни по обличию, ни по внутренней наполненности, души не чаяли в своей Богине. Мелкие дамочки жалко вспыхивали и незаметно гасли своими эмоциональными атмосферками и харизмочками, и только КА своей свинцовой всеподавляющей благодатью покрывала эту суету.
FВ для стареющих и теряющих актуальность кошёлок был эликсиром жизни, питающим их застоявшуюся густеющую кровь и дряхлеющие чресла. В высказываниях, цитатах и откровениях КА они видели себя нереализованных. Себя — какими они могли бы стать, если всё бы сложилось как они мечтали в юности, когда б так бездарно не просрали они жизнь… А ну, кто хочет быть похожей на меня? — Вы тащитесь, вы завидуете, вы ведь хотите быть как я, а я — я! — просто снимаю с вас эту ханжескую маску!! — и приятно волнующий Клавдию Александровну лейтмотив был такой: изысканными постами своими создавала она у аудитории столь необходимое им всем ощущение самоуважения, собственной значимости, сопричастности к некому элитарному клубу продвинутых предпенсионерок. (При всём при том, порою в настроении шаловливом могла она позволить себе и чудачества в стиле «пиздякнуть», позируя в более чем откровенном наряде — «а я и так могу — обзавидуйтесь, черепашки вы мои!». И чем дольше затягивалось у неё воздержание — тем чаще и визгливей посты кричали про секс…)
Однажды, смеха ради и желая пощекотать своим фанатам нервы, она написала: "Вот внезапно подкрался инсульт. Кто бы думал?". Но публика отреагировала на удивление безразлично: 13 лайков — и КА в обиде удалила пост.
Стремясь не понизить интеллектуальную планку, КА запустила недавно серию постов с цитированием Википедии и выдаванием изложенного за предмет собственного сочинения, свидетельствующий о широкой эрудиции и глубокой осведомленности в теме. Для этого всего-то навсего надо было поменять пару слов местами, вкрутив свой уже узнаваемый всеми фирменный жаргон.
— Клавочка, ты такая умная и начитанная! Откуда ты все это знаешь? — КА в ответ загадочно улыбалась: пусть это останется нашей маленькой тайной.
Регулярное оставление следа на Фейсбуке позволяло КА чувствовать связь с «нормальными гармоничными» людьми, которые утром делились со всем комьюнити самым-самым сокровенным, ну, а вечером собирала она урожай лайков и восторженных комментов. Комменты критические и ироничные КА не терпела, нещадно вычищала, оставляя только глянцевое, сладкое и уютное. Уродов же, посмевших усомниться в её авторитете, немилосердно банила: поэтому список заблокированных не только давно превысил число «друзей», но и установленный FВ лимит… а посему этим выродкам волей-неволей позволялось жить, но… прибавилось ручной работы — люто выметать их выкания — поганой метлой…
…Едва Клавдия Александровна к последнему своему (пардон, крайнему!) посту прицепила самолётик да нанесла геотег Домодедова, как прямо в её иллюминатор на полном лету, с размаху, с истошным «КАААРРРР!!!» влепилась… ворона! Вот так случай!! Да так, что, видимо, разбилась всмятку, т.к. набегавшим воздушным потоком сносило лишь красные струйки с прилипшими перьями и ошмётками кишок.
Ворона — самое прекрасное существо на Планете, была убеждена КА. Аж взвизгнула она от восторга и зажмурилась, не веря глазам своим! Столь яркое и доброе предзнаменование могло означать лишь одно — в ее жизни скоро произойдет что-то очень хорошее.
«О! Какой хороший знак! — КА зачарованно щурилась на сползавшее по стеклу, презрев до смерти перепуганное мужское убожество по соседству боковым своим зрением. — Жаль, что нет пока кругового, как у этой прекрасной страдалицы! Но ведь всё впереди?.. И спасибо тебе, Божечка, как могла я ждать от тебя мою любимую птичку в качестве такой знаменательной в мою честь жертвы!»
Ну, точно всё будет тип-топ… А пост какой чудный вышел — уж не меньше чем на полсотни лайков!.. Эмоциональная ноша долга перед аудиторией свалилась с плеч, теперь посмотрим, что и в мире там хорошего происходит — и она, подобно макаке, начала прыгать с ветки на ветку…
Но было уж не суждено: начали выруливать, и командир вежливо попросил пассажиров выключить всю электронику во избежание воздействия на навигационные приборы. КА громко ухмыльнулась этой фразе: её приборам не могло помешать ничто. Делать нечего — пришлось погрузиться в деловое чтение.
«Ну, что у нас там на деловом поприще?» — КА по-свойски встряхнула свежий номер «Коммерсанта», залпом почти допивая шампанское… Но вспомнила откуда-то, что во время возлияний, дабы не портить карму низким, думать необходимо о высоком — вроде как о великих мужах прошлого… Однако, рассудила К.А., живём-то в обществе цивилизованном, свободном от гендерных предрассудков, и потому думать решила о прошлых великих женщинах. На ум почему-то приходила лишь Надежда Константиновна. И эти думы должны были постепенно перетекать в светлую печаль. Однако, в светлую печаль думы перетечь так и не смогли, поскольку на первом же развороте «Коммерсанта» попалась статья о пятикратном усилении мер ответственности за незаконные операции с землёй…
Свят, свят! — скорее прочь от дискомфортной инфы, под крылышко Гипноса, как иногда умела — лишь единой волей, без имованов и феназепамов, призывала она на стадии засыпания странные образы, и чем нелепей, тем заснёшь быстрее… Первым прилетел Пчёлкин. Наверное, за тем, чтоб охмурила его и в этот раз, вымутила повышение до гендиректора корпоративный беспроцентный займ — изначально, разумеется, невозвращаемый — на ещё одну Ауди… (Ну, так и было тогда, только во сне- повеселее по-любому.) Как потом еще его жене рассказать грозилась... Но так и было, так неинтересно, и поняла она почему-то, что над нею все вокруг смеются… Да пошли вы в жопу! — чуть не проснулась совсем КА. Включу-ка я кино вот на своём экранчике… Давали там «Начало» с Ди Каприо. Эх, мне бы годков 30 скинуть — дала бы я тому Ди Каприо дрозда!..
Просмотрев, уже опять втухая, до середины, проснулась как вкопанная.
— Хм! Это как это они так?.. — около минуты остолбеневшим взглядом смотрела в экран с застывшей в невесомости картинкой, где герои погружались в сон во сне, посреди сна третьего уровня… — Я тоже так хочу!
И надо же — тотчас отрубилась сама… Наверно, я пока на первом уровне, подумала она, потому что никчёмно воспроизведённого Пчёлкина сменила фейсбучная сисадминша, мигом уступившая микрофон хозяину, и из того, что с застенчивой своей улыбкой вещал рептилоид Дзукк, стеклянный и рыжий, стало вдруг нестерпимо ясно, что Фейсбук отменил лайки!.. Как так, зачем и почему — неясно было, но КА сразу представила себя космическим мусором, никчёмным телом без жизнеобеспечения… Зрелище роговых, а значит, самых истинных ворот Морфея на входе в мир снов так захватило её, что не глядя обратилась она в бодибилдершу — это должно было собрать минимум лайков 60, а то и все 70! И тут — такое кидалово… Цукер- мать его -сукер, -шухер, -сидор! В переборку полетел фужер с остатками шампанского, разлетевшись вдребезги… Пропадал смысл вставать по утрам, пол-жизни теряла осмысленность, а показатели успешности — измеряемость и KPI-ность… «Двигайся быстро, круши все. Если ты не крушишь все, ты недостаточно быстр», — вспомнила она любимую цитату из Цукера — и уже почти прощала ему.
Самолёт стремительно набирал высоту. Горький осадок от возмутительного недавнего сюжета быстро сменился вкусом победы и смакованием статуса превосходства, как только была преодолена шторка, разделявшая её бизнес и их эконом-класс. Клавдия Александровна вообще была психически устойчивой и быстро забывала плохое, переключаясь на мышление успешного человека. Прогуляться «в народ» было излюбленной страстью г-жи Личинской. О, сколько она повидала на своем жизненном пути зазнавшихся «из грязи — в князи», что всегда помнила, откуда она вышла и что это «откуда» следует не забывать, но относиться к «нему» благосклонно, в противном же случае жизнь тебя опустит и накажет. Ступила в другой мир с достоинством, высоко подняв квадратный подбородок и брезгливо посматривая на быдло. Другими словами, изящно соблюдая дистанцию.
И вот этот тесный путь по коридору в туалет, эта самая узость прохода превращались чарами да манёврами КА, потерявшей стройность -дцать лет назад, в инструмент кокетства. Как и мощная корма, то и дело оттопыренная в направлении то одного, то другого, стремящихся скорей протиснуться мимо неё…
— Куда путь держишь, красавчик? — красавчик был любое лицо мужского пола, внешности, социального статуса и проч. …
Леди Ли игриво подмигивала мужчине, обожая более всего собственные заблуждения относительно своей убийственной сексуальности и ни за что с ними не расставаясь. И вот, в очередной раз не увидев в испуганном взгляде подневольно трущегося о неё мужичка ни восторга, ни намека на желание, поджимала она огромные свои губы и шипела что-то вроде «Ещё один педик!», а, быть может, и ещё что-то негодующее про его грубость и свою утонченность. Подобно айсбергу, неотвратимо надвигалась она на очередной ничего не подозревавший «титаник». И столь же фатально губила его мужское достоинство в своих глазах.
Пробовала она сменить столь бесхитростную тактику и на более изящную. Энергично шагая, вдруг резко останавливалась и наклонялась, прогнувшись что есть мочи в спине — шнурок завязать-то надо!.. Проход оказывался перекрыт полностью задницей, плотно вклинившейся между креслами. У идущего позади избежать столкновения не было ни шанса. Несчастный впечатывался прям в томаты. Встав из позы раком и картинно развернувшись вплотную к жертве, Клава мгновенно оценивала её реакцию. Со взрослыми мужиками напускала она на лицо наивысшую оскорбленность, оставляя, однако, хамлу учтиво искупить вину дальнейшим... ну, к примеру, приглашением выпить кофе… Уперевшись же в растерянные глаза мальчика, сразу брала бычка за рожки, намекая, что ничего страшного тут нет, особенно если повторить, но не здесь и не так.
Иные же, осознав неминуемость наступающей жопы в проходе столь же узком, как и современные жизненные перспективы, в панике разворачивались и бежали прочь.
Но что это?! Дверь туалета гласила “Push” и «Тяни» одновременно, и скупого английского Клавдии Александровны хватило, чтобы заметить противоречие. «Сферический тяни-толкай в кубе», — игриво подсказал чей-то умный голос, и тут же мягкий приятный разряд, как на физиотерапии, пронизал её всю: сзади к ней плотно и нежно прижалось что-то жёсткое и властное… Неужели это — ОНО? — не успела предположить КА, как в иллюминаторе мелькнуло отражение мускулистого мулата в ярко-красном сценическом костюме, щедро усыпанном блёстками, и что-то невообразимо многообещающее уже тыкалось в бедро. Клава икала в такт тычкам, испуская сквозь икоту крики марала — в них выплёскивалось всё накипевшее за долгие годы недолюба… И вот! Фюзеляж самолёта — это исполинских размеров член, и она шпорит его, возносясь на своё седьмое небо… По бедру уже стекало что-то теплое, блаженно-кремовое, вознося её самооценку до небес. «Как-кой мужчина!» — разочарованно-восхищенно успела подумать Клавдия Александровна…
…но тут сквозь грёзу прорезался голос стюардессы:
— Гражданка, вы в порядке?
Ничего более мерзкого КА не слыхала в жизни! Возлежала она каким-то образом между полом и креслом, одна нога на подлокотнике у толстого соседа, другая отчего-то в кофе (когда успели принести кофе?!) и губной помаде… Раздосадованная, смерив перепуганного вусмерть пузана привычной надменной гримасой, отправилась она отмывать свои элитные штаны — по уже знакомому маршруту…
— …Но что это за херня?! — Клавдия Александровна хотела сказать «дежавю», но не вспомнила этого красивого слова и, как учил ее репетитор по английскому, заменила на ближайший синоним… — Мокрый позор на коврике, в перламутровых разводах — и как раз в том месте, где... К чёрту, к шайтану всё!! — кое-как оттерев свои пятна, одним махом мечтала уже пронестись через гадкий эконом …
…но вот! обнаружила себя как-то не в подмоченных брендовых джинсах, а в черных латексных сапогах, женском корсете и с хлыстом в руке!.. Визг ужаса вырвался из глотки Личинской. Скрутилась-сжалась она в комочек, пытаясь закрыть срамоту, будто смущенная и юная... Нет, на ФБ Клавдия Александровна вовсе не боялась публичности, по возможности щедро одаривая обнажёнкой ошарашенное Человечество... Но то всегда проходило строжайшую самоцензуру. Всё неудачное тщательно кромсалось и ретушировалось, а редкие удачные ракурсы, напротив, выпячивались напоказ с кричащей нарочитостью.
И вот она — в кошмарном сне такому не присниться! — впервые предстала перед публикой как есть… Ноги — в наплывах галифе, на вислом без корсета животе — пятый размер груди в своей особенной, манкой и мудрой, рыхлости и будто инородная, оторванная от кого другого и пришитая к данному несуразному телу — голова: отполированная, без видимой морщинки, с мальчиковым угольным ёжиком и фирменных очках как у Берии!..
Дико было то, что все полторы сотни пассажиров эконом-класса отреагировали на столь аховый перфоманс Клавдии Александровны более чем спокойно. Даже равнодушно! Стыд куда-то делся, уступив место панике — а как тут не сесть на измену: ведь весь неимоверный километраж ФБ-постов про якобы проплытое в бассейне, якобы пробеганное на дорожке и якобы содеянное на тренажерах могут быть разоблачены — в любой момент! И стена виртуальная, отделявшая её от мира злого и реального, вдруг предательски куда-то делась?..
Так что же, все эти приписки — не работают?!
…Но кажется, опять пронесло: люди странным образом смотрели сквозь ЛА… Лишь одна девочка таращила на неё небесные глаза… Они были круглы от ужаса:
— Мама-мама, ой, смотри, это та самая бабушка-пох… прох-индейка?
Клавдия Александровна, уже было размякшая в воскресавшем материнском инстинкте, яро хлестнула плеткой по полу. Девочка зажмурилась, закрыла глаза руками и заплакала… Мамаша стремительно обняла дочку, защищая от напасти:
— Не смотри на нее, доченька, можно заразиться!..
…И этот момент будто подвисает, застывая в проходе эконома… Как меж 2-ым и 3-им сном в фильме «Начало»… И КА вспоминает, как сама была маленькой, и соседка тётя Юля напутствует её:
— Если тебя оскорбляют, толкают и унижают — сразу бей лопатой по морде!
— Ну тётя Юля, я же де-е-евочка! — пытается было возражать маленькая Клавочка.
— Можешь взять розовую! — спохватывается тётя Юля.
…И тут КА чувствует, что уменьшается в размерах. Смотрит на ноги — малюсенькие, детские, в колготочках и розовых сандаликах, что мама надевала, отправляя Клавочку в детский садик… Глянув в иллюминатор, Клава видит себя — 4-летнюю! С большим ножом в руках... Помнится, тогда Светочка назвала ее личинкой. Это было так обидно: в первый раз с её фамилией сделали что-то нехорошее. Клавочка убежала из садика, спряталась в сарай и проплакала там до конца дня. А когда на следующий день пришла в садик, взяла с собой большой кухонный нож. И успела с размаху воткнуть его в Светочку. Хорошо, что была зима и толща тёплой одежды смягчила удар, лишь слегка поранив Светочку по касательной. Клаву тогда сильно наказали, но в садике её больше уже никто и никогда не смел называть обидным прозвищем «Личинка». А вечером, еще будучи наказанной, она украдкой подслушала разговор родителей на кухне. Папа тогда сказал вещь совершенно поразительную, перевернувшую мировосприятие Клавы и навсегда изменившую её мир…
«А Клавка-то наша — молодец! Настоящий боец, себя в обиду не даст. Далеко пойдет в жизни!..»
И Клава правда как переродилась! Уже тогда, в 4 годика, смекнула она, что всё в этой жизни надо получать самой. Вырывать. Выцарапывать! И не ограничивать себя в средствах. Почуяла, что этот окружающий её малодушный народец где-то глубоко, по-ханжески не решаясь признаться в этом, боится и уважает таких, как она — сильных, смелых и отчаянных.
И вот маленькая Клавочка в узком проходе с окровавленным кухонным ножом в руках… мамашка в ужасе визжит. А Клава методично, сжав зубы, молча наносит девочке один за другим страшные удары по рукоять. Тусклые взгляды пассажиров привлечены траурным действом, но, тупо глядя в направлении, они безмолвствуют, как в спячке фильма «Начало»...
Вдруг самолет тряхнуло, свет на миг погас и вновь зажегся — она опять, как ни бывало, сама собой, в прежних стрингах, высоких латексных сапогах, родных эсэсовских очках, на своём месте... Оглянулась на девочку — та лежит в крови, но будто спит, а мама спокойно гладит ей головку… И на столике у КА откуда-то огромный черный фалоимитатор. В точности как у нее в спальне — на тумбочке с резными ножками…
«Все-таки я молодец. Не зря мой Боженька так помогает и бережёт меня!», — подумала КА и успела расплыться в блаженной улыбке, засыпая… Но сзади повеяло мертвенным холодом, а воздух повис тяжёлой тишиной и ароматом морга… В экономе было явно что-то не так. Как же до сих пор не глянула она даже, кто там вообще есть, царственно посматривая сквозь да поверх…
О, ужас… Ни-ко-го!.. Только жидкий азот из всех щелей… В панике кинулась она открывать багажные полки… а там — мертвецы!! Не испугалась Клава, не из робких, принялась исследовать… Следопыт она или кто?! И на всех лицах, чем-то одинаковых и смутно знакомых ей, хоть и неузнаваемых — ни испуга, ни гримасы страдания, лишь печальный взгляд в прошлое да разочарование смертное. Даже смерть не смогла стереть с их лиц выражения: «Да вы охуели?!». Причина смерти у всех, кажется, одна — удушение. У всех на шее на веревке болтались документы. Отвернув краешек одного, КА различила на нем: «Исковое заявление». На другом — «Решение суда»… «Исполнительный лист». И везде, на всех и каждом — её, Личинской, фамилия и подпись.
Везде и повсюду — инициированные ею же дела!.. Липовые!!
Запрыгнула к себе обратно, с головой закрылась пледом… Боженька мой, помоги и в этот раз, не остави рабу твою, а я уж ни-ни… никогда, в жизни больше ни-и-и-и…
— Клавдия Александровна!.. а Клавсанна!.. А мы — идём — по Вашу — душу!..
Толпа зомби, восставших с полок эконома, плотно надвигалась на неё сзади.
Теперь отовсюду тянулись к ней клешни. И в этих серых почти одинаковых лицах — о, ужас! — узнавала она косым взглядом всех-всех экс-«партнёров» своих по Бухте Квинс, Земтовариществу, ОЙЛИ, Уральскому индустриальному парку, заказчиков логистического центра… Поскотинова, Хрюнова, Жлобенко — всех, всех, кого уговорила в свое время вписаться в авантюру, авторитетно суля наживу… когда ничего делать и в мыслях не было — просто не умела и не думала… Один же раз живем! (На фоне трусливых, некомпетентных соплежуев, которые что-то из себя строили, якобы обладали связями, якобы что-то могли, КА отличалась выгодно: у неё не было ни стыда, ни совести — ничего лишнего, что бы ей мешало. И Фортуна любила её… восьмым своим чувством Личинская осознавала, как в конечном итоге она сможет наебать всех, выведя себя к результату с ощутимым денежным выражением!)
И всем-то она наобещала, во что-то втравила, ввязала, измазала и… кинула! Пульс подскочил и барабанил в висках.
Фиолетовые челы пока этак беззлобно окружали её, будто давно простили ей, К.А., все те фокусы-комбинации с их деньгами, лишившие кого земли, кого обещанной доли, а кого и вовсе последнего… Но ведь те страсти улеглись, правда же?.. — в надежде поймать сострадание озирнулась К. А. … и беззлобно тянулись к ней серые длани, без эмоций, по-доброму — просто хотели убить.
Она начинает орать: персонал!.. Проводни-ик!! Спасение пришло в виде той бортпроводницы:
— Покричи-покричи тут, — угрожающе шипела стюардесса. — Помнишь, купили мы землицу под офисное здание в УИП… и тю-тю наши денюжки. Вот тогда-то как раз ты новенькую Ауди себе и справила…
И ещё вдруг, не дав опомниться от предыдущего удара, сзади, прямо горячим дыханием в затылок, кто-то затараторил грубо и хрипло:
— А меня ты со строительством поселка киданула. Я тебе пять железобетонных фундаментов с цоколями вывел …
— Вы что-то путаете… Это не я!.. Я — нич-чего — не сделала!! — и вдруг прямо под нею, показалось — чуть ли не внизу живота — что-то шевельнулось, и из-под кресла в проход выполз ёжик с матерчатой котомкой, что-то бормоча себе под нос. Клавдия Александровна вслушалась... «Я не пукну!.. Нет-нет, не пукну!» — бубнил ёжик. И тут наступившее в салоне безмолвие попрал характерный зычный звук… Теперь уж точно все, абсолютно все, посмотрели на ничего не сделавшую Клавдию Александровну. Запахло неуместным, даже постыдным. «Это не я!.. не я!.. не я!», — не поднимая своей острой мордочки, ёжик скрылся под сиденьями. «Какой милый зверёк», — подумала Клавдия Александровна. Что-то духовно близкое, почти родственное усмотрела она в этом маленьком, но столь мудром создании.
Видение ёжика КА истрактовала как добрый знак. Гуру Дизайна личности вообще учили всё вокруг интерпретировать позитивно. Оправдание = поражение, твёрдо знала КА… Все точки — над Ё!
И КА с разбегу вспрыгнула на кресло, поставив ногу на свой подголовник… тотчас обнажилось бёдерное галифе, но ей было настолько не до того: она уже входила в образ Свободы с картины Делакруа!! Или там мухинской колхозницы с ВДНХ, только вместо знамени/серпа возносила она то, что было в руках — чёрный фаллос...
— Я… Да ради вас всех я подверглась сильнейшей психологической обработке! — КА говорила и прямо за своими словами уверовала в то, что декламирует… («Ложь, повторенная тысячу раз, становится правдой! — вот мой факел, зажжённый 30 лет назад!») — Да я сражалась за вас, как лев, стиснув зубы! Как раб на… галеонах! Подобно Птице Феникс, которая знает, потому что молчит, я испытала сильнейшую травлю — за всех за вас!.. Против меня — весь мир! И тогда я прошла через знаменитостей, через звёзды (Дизайн Человека 3-6!), преобразилась и окрепла. Да, было 17 миллионов… Но — Волошкова… вы поймите — Волошкова тогда указом самого Президента выцыганила всю пойму…
(То была ложь: Волошкова взяла треть, да и Личинская не вложила ни копейки, а вот Пчелкин и его «ОЙЛИ» (своим она его предпочитала больше не считать) так удачно прекратили существование, что присвоение земли, дома и прав требования унаследовались К. А. шустро и автоматически. Ведь если быть уверенной, что деньги эти — её и никак иначе, то так и будет! — по тому же Дизайну Человека…)
Нараспев декламируя свою уже осёдланную волну, всё более динамичные позы принимала она, символизирующие движение вперед и куда-то наверх. При этом поворачивалась к аудитории в определённом ракурсе, как модель, которая знает, под каким углом выглядит она более привлекательно…
— Женщина, ведите себя достойно. Сейчас же сядьте в кресло, - раздалось по салону...
Да какой там. Попримеряв на себе разные типажи по 3-6 КА, будто к туфлям платьице, теперь инстинктивно надела на себя стандарт «Жертва». «И чем кокетливей вести сейчас себя с ублюдками, тем лучше», — говорило ей женское... А стюарды… пошли нахер.
— Клавка, давай! — чей-то зычный голос из толпы уже почти одобрительно призывал продолжить шоу.
— Клавдия Александровна, — холодно поправила Клавдия Александровна, начавшая осознавать себя хозяйкой положения. На секунду прекратив размахивать фалоимитатором впустую, принялась она шлёпать им по головам мужчин-пассажиров, — как львица в матриархатном прайде…
Весь салон, вдруг налившийся жизнью, громко прервал КА, хором, глядя на нее восхищенными глазами фанатов, возопил:
— ЛЬВИ-ИЦА! — зааплодировали.
— Да! Я вытаскивала на своих женских плечах безнадежные, добитые еще до меня, проекты …
— ПРОЕ-ЭКТЫ! — вторила толпа.
Приняв подобное поведение салона как признание, как заслуженно полученная пятерка в школе, КА вдохновленно продолжала:
— Единственное, чего я всегда хотела, — так это сделать мир лучше и созидать, созидать! — здесь КА, надо отдать ей должное, оперевшись ногою в обтягивающем сапожке на лоб уже давно полумёртвого соседнего толстуна и картинно вытянув вперед руку с фаллосом, будто это был меч или шпага д’Артаньяна, проткнула обшивку потолка и тут же извинительно прикрыла рот свободной рукой…
— Но честное слово, видит Бог, я не украла за всё время ни копейки! —Клавдию Александровну понесло… Тем не менее, успевала она оценивающе зыркать в салон в надежде увидеть позитивный эффект.
— УКРАЛА-А-А!..
КА на секунду напряглась. Желая отформатировать общественное мнение под себя, как часто небезуспешно делала ранее, громогласно продекламировала:
— Ни копейки! Клянусь честью! — сорвалась на крик КА и угрожающе помахала перед толпой фаллосом, словно взведенным и готовым к стрельбе пистолетом.
— УКРАЛА-А-А! — толпа взорвалась буйными аплодисментами, перешедшими в восторженные овации, и даже с топотанием...
На время отлегло… Но чуя, зная по своему учению и убедившись только что, сколь маятникоподобна Фортуна Авантюриста даже в Осознанном Сновидении, КА не меняла позы Активной Защиты.
Пафосный перформанс с колдовством вероломно прервала вдруг выдавшаяся из толпы Мировая судья госп. Лариса Массонова — восставшая из глубины салона, статуя греческой безглазой Фемиды, лучшая из лучших подруг Леди Ли… Все пространства заполняла она собой — давно отпарафиненные губы раздувались шире грудей и выламывали с корнем кресла. Косая челка каре чуднó превращалась в косые занавески, вмиг разделившие салон на небольшие камеры-одиночки…
Дружба их была восхитительна. Но своеобразна.
- Да захлопнись ты уже, ворона драная. В каком это месте у тебя честь отросла? И про какую доблесть ты тут каркаешь — про сексуальную, на Кавказе, или как ты пол-Урала перекидала и втаранила в свои фуфловые проекты?..
От подобных слов реноме КА могло упасть. Довольно сильно. И на людях… И как резко! Побоявшись упустить достигнутого у аудитории успеха, КА изобразила обиженку… Но кровь уже вскипела, и давней подруге и сопернице, мировой судье, удалось таки влепить пару оплеух — по недавно сделанным губам, по свежей блефаропластике... Глаза обеих округлились, вылезши поверх очков. Вцепляясь друг дружке в волосы, с дичайшими визгами и под всеобщий восторг закатались отсиликоненные красотки по проходу, стремясь нанести друг другу максимальный урон — расцарапать в кровь лицо, вырвать вставки, помять ботокс, чтоб потёк или там, к примеру, выдавить глаз, а лучше язык…
Впрочем, на удивление окружающих, свара очень быстро переросла в нежные и почти лесбийские… обнимашки! Будто два боксера-профессионала после финального гонга внезапно отдались чувству взаимной преданности и солидарности. Ошибаются те, кто считает самой сильной на Земле солидарность бабушек-пенсионерок; нет, есть солидарность посильнее: единомыслие бабушек-аферисток. Ибо объединяет их таинство хождения по тонкому льду. И еще одна тайна: на своих плутовских деньгах умудряются они продлить молодость…
— А что осталось нашим пенсионеркам? — вопрошала КА, лёжа верхом на смеющейся Массоновой в проходе, и обе сотрясались хохотом прижатыми друг к дружке животиками…
— Да внуков нянчить, мать их!
— А нам с тобой чего делить?! Мещанки, ёб их… Мы же с тобою с полуслова сёстры — что нам-то делить?!
— Вон вишь, какой мужик — весь в блёстках, и в звериной форме, негр…
— Ты-бл-л-лять не смей, я только что была с ним…
— Та ну… и где же?.. а может, я была, не ты? — Массонова освободила свою ногу из-под докучливого каблука лежащей на ней КА, как вдруг шквал аплодисментов и брызги открываемого шампанского нарушили их закадычную сцепку…
— А в туалете прям! —раскрылась Клавка…
— Ну Клавка… Ну, сказочница… Же-ертва! — зашивался в почти гомерическом хохоте весь салон. Эконом!
— Ж-е-е-ертва! — ехидно протянула Поскотинова.
— Святая монашка, мать Тереза просто, ить её.
— Тала-а-антище! — театрально протянул пузатый боров Жлобенко, промокая носовым платком вспотевший затылок.
— Такой палец в рот не клади! — заявила Хрюнова.
— Такой вообще в рот ничего не клади, — добавил Жлобенко, но, спохватившись, примолк и быстро ретировался в туалет.
«Ну вот. Выходит, я привлекательна и сексуальна, — окончательно уверилась Личинская.»
И успокоилась, даже загордилась.
— Так вот, Клавинька, — зашептала Массонова на ухо КА среди всеобщего разнузданного действа, — отняв у чела активы, дома и земли, на контрольный выстрел сил не трать — всё равно он, сука, уже умер от злости.
После этих слов будто тучи сгустились в салоне. Чья-то костлявая трупная рука восстала из пола и мертвой хваткой цепанула Личинскую за ногу. КА дернулась и завизжала нечеловечески... Но лишь вытянула в салон некое тело, с ног до головы замазанное землёй, как Ума Турман в «Убить Билла»... И, стряхнув зловонный грунт с головы — для опознания — предстал перед Личинской не кто иной, как… Пчелкин.
— О, привет, Толя. Неважно выглядишь… — нашлась Клава. (И не в таких передрягах находиться приходилось.)
— Зато ты — как живая, Клава! — подначил некромонгер. — Да наша Клава, похоже, душу самому дьяволу продала.
— Толя!.. Нельзя же настолько не верить людям... Не виновата же я, что вы — лохи — кредитов понабрали, потом помёрли и… соответственно, не смогли рассчитаться! А история показала, что всем, кого мне удавалось убедить в привлекательности моей вагины, рано или поздно наступала пизда. Это — факт, — она заплакала. — Простите. Я сама не знаю, что говорю… — и взревела Клава горько.
— Помнишь, как свинтила в свой Барбадос к папуасам?! Сколько денег набрала авансом?! — как чувствовала, что возвращать не понадобится…
Клава, как на духу, быстро перечисляла «вытащенные» ею проекты концерна «ОЙЛИ», почившего с Толею вместе… и каждое название звучало ударом колокола в память о павших.
— Прости, Пчёла… Я… так тужилась!.. да я без тебя тут все суды выиграла! — гордо констатировала Клавдия Александровна, и это было чистой правдой: чем наглей она врала, чем ярче импровизировала, умудряясь не запутаться в ажурных разводах абсурда, тем охотнее верила ей и Юстиция, и полиция… — Прости, Пчёла, не до тебя сейчас, живи себе в том мире… — прошептала КА, — ты давно отработанный материал… Покойся с миром — и неожиданным выпадом сапога утрамбовала зомбика в пол.
На радостях примирения все стали делать с ней селфи… Жирный сосед уж и не знал, куда девать себя посередь такого веселья странной получеловечьей компании. И тут-то в своём иллюминаторе КА вновь, как при взлёте, заметила… сидящую на крыле ворону, и перья её развевались по ветру… Та гордо и с достоинством глядела вперёд, за горизонт событий, великодушно презрев суету этого ничтожного мира.
Клава аж взвизгнула от восторга и зажмурилась, не веря своим глазам. Столь доброе предзнаменование могло означать лишь одно — в её жизни скоро произойдет что-то очень хорошее… Когда открыла она глаза, на крыле было уже не меньше сотни ворон, равномерно распределившихся по всей кромке.
Током дёрнуло Клавдию Александровну. Рванув Айфон из сумочки, она нажала кнопку стеклоподъемника. Иллюминатор, как на её Ауди Ку7, с деликатным жужжанием отъехал вниз. Послышался легкий ветерок набегающего бриза… Сделав с десяток снимков команды поддержки, Клавдия Александровна по привычке, будто работала на селфи-камеру и желая закрепить успех, комментировала свои действия:
— Главное, девочки, — всегда оставаться сабими себями.
В ответ — гробовая тишина. Поняв, что сморозила что-то не очень созвучное, поспешила исправиться:
— Самиби семяби!
Поняв, что с внутренним голосом найти общий язык не получится, а закончить фразу красиво — тем более, плюнула и вернулась с культурного на привычный:
— Короче, посылайте всех в жопу!
— Аааа! Вот теперь понятно! Клавочка, ты такая мудрая! — восторги, казалось, явным образом долетают из Фейсбука, не замечая экрана, стирая грань между этим миром и тем — настоящим.
Но в следующий миг пространство вокруг нее стремительно увеличилось. (Или это она стремительно уменьшилась?) Она ощутила себя вдруг… маленькой вороньей фекалией на подлокотнике своего кресла!.. И будто подоспевшая стюардесса спешно вытирает её тряпкой с какой-то химией, приговаривая «Развелось у нас на Урале всякого говна!».
Испортив по привычке воздух, но не потеряв до конца человечьей самости, понеслась Клава опять в туалет — подальше от тряпки стюардессы… Она хотела как в детстве, запереться в чуланчике. А когда всё будет позади — выйти, и опять будет весело и здорово, и все её любят и обожают… И — взлететь вороною!
КА ранее многократно представляла себя этой божественной птицей, полной достоинства и благородства, с лоснящимися черными перьями, ослепительно великолепной красоты — и вот это настало! (Как по Кастанеде, наверно — но она не успела прочитать, как по Кастанеде…) Проходя мимо лужи — какого-то озерка, глянула и увидела в ней величественное свое отражение. Не будучи связанной формальностями, как сила притяжения земли и законы аэродинамики, так же, как никогда не сковывала себя условностями гражданского и уголовного кодекса, КА спросила мысленно у Дона Хуана: правильно ли я всё делаю? — И он сказал: тело полностью исчезло, и у тебя не осталось ничего, кроме головы; голова никогда не исчезает, так как именно голова и превращается в ворону… У КА не было затруднений ни с одним из ощущений, соответствующих его командам. Я чувствовала, как у меня вырастают птичьи лапы, слабые и дрожащие… о, я ощущала, как из задней части моей шеи выходит хвост, а из скул — крылья… Крылья были туго свернуты… чувствовала, как постепенно они выходят… Но самый удивительный эффект произошел с моими глазами: я стала видеть как птица — на 360 градусов!!
Водоворот, бездонное огромное жерло, уходящее ввысь в черное небо, закрутило вихрем... время от времени затягивали в себя оторванные крыши построек, засохшие деревья и людей снизу, с 3 км., которых страшная воронья сила тянула вверх и засасывала в воронку зла. "Воронка — от слова Ворона", — лицо неизменно позитивно настроенной КА перекосила конструктивная улыбка. Вокруг стаями летало черное воронье — но стихия, похоже, не имела над ними власти и не втягивала в то же жерло. Напротив, было похоже, что вороньё и есть первопричина и источник мощи его. Вороны спокойно, не прилагая и малейших усилий, планировали над землей, то и дело стремительными поворотами головы подтирая куски мяса из взмывающих вверх обреченных ничтожных людишек. Адская каркающая какофония, плотным гулом заполнившая весь эфир, периодически разрывалась воплями ужаса терзаемых людей, как в преисподней, из последних сил тщетно цеплявшихся за деревья, траву, друг друга.
В эпицентре воронки, изо всех сил старавшаяся казаться обнаженной, на них смотрела голая Личинская… В ореоле величия, великолепной бессмыслицы она танцевала причудливый танец, напоминавший нечто среднее между танцем живота и дискотекой 80-х. Зрачки ее были расширены и блестели, как переливаются на тихоокеанском солнце стразы Swarovski на чехле ее десятого айфона.
В такие минуты главной героине по законам жанра положено было бы иметь взгляд высокомерный и величественный, а подбородок должен был вздернут кверху… Но взгляд КА был прямым — ни вверх, ни в пол. Помолодела она лет на 40!!
Из всех кустов по направлению к своей королеве полезли паломники — корявые, убогие, опять, как зомби, с торчащими из карманов дешевыми китайскими смартфонами в лоховских силиконовых чехлах. Подползают, не в силах устоять на ногах от величественной мощи, исходящей из этой обезумевшей Вороны, целуют ноги...
— Матушка наша, спасительница, кормилица! Научи нас быть такой же успешной, как ты! Такой же светлой и сильной…
КА великодушно протягивает руку в направлении к страждущим. На руке сидит ворона.
— Прислушайтесь к голосу мудрой и светлой птицы! Каждый получает в жизни то, чего заслуживает! И — когда заслужит!
Клаве прилично уже наскучил этот балаган, и она решила свернуть официальную часть. Корявым посохом стукнула оземь — да так, что мощной волной вокруг разошлись круги, как по водной глади после взрыва торпеды.
Все поумирали. Клава никогда не шла по трупам — он по ним скакала и орала от восторга.
Невероятно проворным движением КА вскакивает на орла, попутно выхватывая канаты из когтей холуйских ворон вцепляясь в них, как в уздечку.
— Ннооооо! — командует полубаба-полуворона красивой порабощенной птице. Та взмывает резко вверх.
КА, дабы усилить свой перфоманс, встала в нарядную позу на спине орла и что было мочи выкрикнула загадочную фразу на немецком — самом красивом и мелодичном языке, наиболее созвучном звуку поюще-гавкающей божественной черной птице.
— Stirb oder Auf!
И в потустороннем мире, в иной вселенной, где-то вне этих небес произнеслось строгим громогласным голосом:
«Женщина, не храпите, пожалуйста!».
Вот! — заглядевшись на окружающих вассалов в ожидании произведенного эффекта и упиваясь собственной охуительностью, не заметила КА впереди на своем пути поваленное дерево… Орел пролетел под ним, словно Валерий Чкалов под мостом. А Клавдия не успела пригнуться и и… грохнулась оземь, звонко приложившись лбом о бревно, выпустив уздечки из рук-когтей, потеряв сознание, растаяв черным дымом по поляне…
Громкая связь:
— Госпожа Личинская, вы приглашаетесь в салон первого класса.
«Ой… Я же в бизнесе, дальше к носу — только кабина экипажа, я ж это точно помню! — мгновенно проснулась КА. — Что б это могло значить? И кого ждать?..». На всякий случай решила одеться поприличнее, но выбор оказался небогат: либо купальник, либо ярко-оранжевое обтягивающий велосипедный костюм. Выбрала обтягивающий костюм: вышло невиннее и порочнее.
О мой Боженька! За фальш-дверью — действительно открывается огромный и роскошный первый класс! Державно. Величественно. Как она этого достойна…
— Здравствуйте, Клавдия Александровна, — о, мой Боженька! — приветствовал её национальный Лидер, да так участливо, как можем мы представить лишь с телевизоров…
…
— Мы знаем вас как женщину волевую и смелую, способную ради высокой цели на риск. Нам нужен именно такой человек. Ведь в этой государственной важности задаче на кону стоит не больше и не меньше — судьба самых незащищенных, но при этом самых главных людей в нашей стране.
КА, чуть не в обмороке, преисполнилась необходимостию Главной Задачи.
— Да, Владивладимыч, я… готова.
— Вот и хорошо! Конечно, я абсолютный и чистый демократ. Но вы знаете, в чём беда? В том, что я один... И после смерти Махатмы Ганди и поговорить не с кем. А вот с Вами я чувствую найти свой язык.
— Владимвладимыч, я…
— Давайте избавимся от лишней… фамильярности. Государство должно помочь людям выйти из жизни! Есть элитное вино, есть элитные курорты — нет элитных людей, Клавдия Александровна! Всё выковыряны из носа. И размазаны по своим бумажкам. Каждый должен мотыжить, как святой Франциск, свой участок — бум-бум: ежедневно. Вот вы, например: всё равно что поросёнка стричь — визга много, а шерсти мало…. Я бы лично не занимался вашим вопросом: кто вас обидит, тот 3-ёх дней не проживёт. Не надо. Если драка неизбежна, бить надо первым… Так, Клава?..
— …
— Потому я и не лезу. Пока. Поймите: впереди у нас большие задачи. И большие цели. И ещё раз подчеркну: времени на раскачку нет! Надо действовать. Давайте прямо без раскачки — и приступим к работе.
— …
— Вот чтó они хотят сделать, Клава, с нашим мишкой? Может, его в покое оставят? — не оставят. Всё равно будут гоняться за ним, чтобы посадить его на цепь. А только посадят на цепь — вырвут и зубы, и когти. Чья бы корова мычала, а ваша молчала! Я прошу меня извинить за простоту и выразительность — вы замучаетесь пыль глотать, бегая по судам. Это, знаете, Клавдия Александровна, всё равно, что поросёнка стричь — визга много, а шерсти мало… Я бы лично не занимался этим вопросом. Так что всю водку выпить невозможно, но стремиться к этому надо. И чем ЦК отличается от ЧК, Клава? Как вот вы думаете?!
— ЦК цикает, а ЧК чикает, — заученно отвечала КА…
— Правильно! — обрадовался Лидер. — Так что до-онт ворри. Би-и хэппи. Мы дадим больше денег бедным семьям с детьми! Больше налогов — бедным и меньше — богатым, вы понимаете цимес, Клава?! Для этого мы и повысили НДС и пенсионный возраст! Или вы что, хотите как в Париже?.. Да хрена с два, Клавдия Александровна! Вы замучаетесь пыль глотать, бегая по судам!.. Не беспокойтесь, то не я вам — деньги найдём: налоги, налоги, отмена выплаты пенсий. Перераспределим потоки… Вы нужны нам!..
— Я, Владивладимыч, преисполнена исполнением исполняемого…
— …Ручку отдайте!
Из салона первого класса КА выходила ошарашенно-триумфально.
«Ну нихуя себе сюжет закручивается! И какие молодцы — додумались вход в первый класс замаскировать под туалетную дверь!» — КА одобрительно кивала государственной конспирации.
Торжественно шествуя от туалета к своему месту, КА встречала скучающие взгляды, но относилась к ним снисходительно: откуда же им — недалёким — знать про то, что только что было, и что ведомо ей и только ей!
Громко включается Гимн РФ… В лицо КА начинает дуть сильный поток ветра. Она оглядывает себя и видит: одежды на ней почти как туника, но не белая она, а в цветах российского триколора. На голове корона. Фаллос в руке вытянулся и похож теперь на державный скипетр, с двуглавым орлом, по орлу на яйце… Ветер торжественно обдувает ее, одежды в виде флага державы гордо реют позади. Осанка Клавдии Александровны горделиво выправилась, КА на полголовы выше. Фундаментальности позавидовала бы Мухина с колхозницей, ибо главное для устойчивости любой системы — низкий центр тяжести…. Правильный конус… основательный базис, кой не позволит никакой силе опрокинуть свою Музу. Лобовой уверенно-наглый взгляд — пусть и Шапокляк, ёжик, очки, ошалелые округленные глаза …
— Матушка Российская Федерация, — запричитали уйкины-кукуйкины. Некоторые, что голос имели…
Все встали, руки страждущих, жаждущих и убогих потянулись к ней - символу успеха и правильности. Но прекрасно осознавала Клава, как кипятком её вдруг ошпарили: никакой это не успех и не правильность! Такова уж ханжеская, двуличная природа человека… «Ведь меня презирают, плюют мне в лицо, заклёвывают — а потом тотчас хотят быть как я!! А может, это и есть моё предназначение — срывать с людей маску ханжей?!»
Пожилые тётки и бабки со всех салонов попадали на колени, истово крестясь и отбивая поклоны, заискивающе смотря в глаза КА, надеясь поймать ее осеняющий, освящающий, приносящий удачу взгляд.
С КА произошла чудесная трансформация. Она замерла, торжественно глядя вдаль, как будто кроме нее в самолете никого и не было никогда. И стенки фюзеляжа не были помехой для этого всепроникающего, всевидящего взора, в котором светилась мудрость и забота о всем женском населении Урала 50+. Смотрела она куда-то вдаль и ввысь, за горизонт событий, и взгляду этому не было барьеров и преград. Встречный ветер развивал туники ее невесомого одеяния, вмиг осветившегося триколором.
— Да вы — святая! — запричитали истово отбивавшие поклоны на коленях женщины…
На финальном аккорде Гимна Клавдия Александровна от удовольствия и как бы подшучивая над злой судьбой, которую ей удалось обыграть, высунула кончик языка.
Все, не сговариваясь, выстроились в ровную колонну и начали по очереди подходить к Личинской и целовать её лодыжку, поднося подношения — кто бутылку дорогого виски, кто деньгами. Отдельных приглянувшихся мужчин — помоложе и посексуальней — выбирала она из очереди и отставляла в сторону, подле себя.
Но тут всё побелело у неё на глазах, а ненашедшие выход фейсбучные восторги слились в один… И захлестнули они её, с жаркой силой вдавили на грудь, но некуда было им просочиться. Хотелось ей лопнуть, бежать, да куда — не знала…
И вконец провалилась она на руки восторженных фолловеров, потеряв сознание.
ЭПИЛОГ
Клавдия Александровна с багажом уже издали видит табличку «Личинская К. А.», симпатичного мужчину лет 35… И, влекомая неведомой силой, в будущее К.А. ринулась по привычке — напролом, уверенно, сметая по пути все сомнения в том, что соотечественников, будь ты хоть трижды заманчивый будущий суперпартнёр, необходимо кидать, кидать и только кидать!..
Радио между тем вещало на всё Домодедово:
«Закон о 5-кратном усилении ответственности за мошенничество с землями не прошел первое чтение в Госдуме и был возвращен на доработку».
А после, когда она с завлекательной улыбкой протягивала будущему партнёру напомаженную руку — для поцелуя — нацлидер обращался к электорату:
«…Поймите: впереди у нас большие задачи. И большие цели. И — большое будущее! И ещё раз подчеркну: времени на раскачку нет! Надо действовать. Давайте прямо без раскачки — и приступим к работе».
К о н е ц