Все домой, а я — скорей на дело,
Я — на дачу, где почти зима.
Земляника храбрая поспела,
Вот уж народилась без ума.
Ни кому-то в рот, ни на продажу.
Здесь никто не скажет ей «ура».
Просто так — для неба, для пейзажу.
Дурочка. Любимая сестра.

***

Старость мы воспримем как награду.
С увяданьем зрения и слуха
Я хочу стареть с тобою рядом,
Быть твоей единственной старухой.
Не стоять у времени на страже.
Пусть другие мечутся. А мне вот
Вечно бы руками гладить пряжу,
Глядя, как уходит в воду невод.
Разбирать твои седые пряди,
Ветром убелённые, не горем,
Или, может, безмятежно гладить
Лысину, просоленную морем.
Чтобы наш домишко, словно кроху,
Море бесконечное качало.
Только, знаешь, было бы неплохо
Новое корыто для начала.

***

Почему я так рада? Ни писем, ни просто приветов,
Пахнут спелые травы
И крохотный дождик прошёл.
Может, лето поёт, запоздалое, пряное лето —
Потому хорошо?
Ах, не только, не только!
Я вижу, как люди не лживы,
Как честны и наивны их лица с обеих сторон
Этой страшной дуэли,И мальчики многие живы,
И мои, и чужие — по-прежнему мальчики живы,
И как мамы светлы, не заставшие их похорон.
Что вы, мамы, не бойтесь! Не будет, не плачьте, не надо!
Вышивайте для внуков рубашки узорным крестом.
Мы ещё всех обнимем с обеих сторон баррикады.
А уж кто виноват — мы потом разберемся, потом...

***

Тело моё, болючее, неродное,
Видишь — ещё невзрослая детвора,
Тело моё, пока что побудь со мною.
Держимся и не хлюпаем. Не пора.
С кем мы делили время — до слёз, до крови,
С кем мы чудили, пялились на луну,
Ты — мой соперник в каждой моей любови,
Дикий, успешный, бросавший меня одну.
Ласковое, отважное, заводное,
Вот уж нескучно тянутся наши дни...
Тело моё, пока что побудь со мною.
А уж припрёт — пожалуйста, не тяни.

***

Киксует дождик в рамках ритма редкого,
Ленивый сумрак обнимает ветки.
Ночует солнце в Северном Медведково,
И северные тешатся медведки.
И утро оттого не приближается,
Что знает дождик песенку такую,
Что я одна лежу на Полежаевской,
О Северном Медведково тоскую.

***

Чтобы это узнать, о, как долго мы были в разлуке,
Чтобы снова рождалось из пены, чтоб лилиям прясть,
Чтобы руки твои, долгожданные, теплые руки,
Но для этого нужно убить, возжелать и украсть

***

Ах, как мы колесили хорошо
По той стране восторженно-весенней!
За нами юный дождик смирно шёл,
И ты был самый лучший собеседник,
И пенилась черемухой земля,
И в каждой луже жил весёлый лучик....
А было бы в машинке два руля —
Ты и сегодня был бы мой попутчик.

***

Ритмика вселенского простора,
Как тебя забыть, да и зачем?
Музыка сердечного мотора,
Я тебя не спутаю ни с чем.
В маятнике, в тканом полотенце,
В поступи прекрасных кобылиц,
В трепетном биении младенца,
В дерганой вибрации столиц.
Музыка, я чую, я же слышу!
Этот ритм я знаю наперед —
Капли, упадающие в крышу,
Слёзы, утекающие в рот.
Все, кто любит, с этим спать ложатся.
Жаль, что ни прижаться, ни обнять.
Да, и не обнять, и не прижаться.
Но и не украсть, и не отнять.

***

Друг мой, Вовка Алексеев!
Значит, ты теперь в раю...
Вспомни, светел и рассеян,
Дружбу нежную мою.
Как на взгорочке сидели,
Мирным временем дыша,
Как в бутылочку дудели,
Тихо мыслями шурша.
При своих любимых строчках,
В свете ангельского дня
На смородиновых почках
Жидкость выпей за меня!
Эх, а был бы трапик спущен
Вниз, до наших до тенет!
Вдруг у вас, в небесных кущах,
И смородины-то нет?
Но капризной не слыву я:
Ты амброзией другой
Помяни меня, живую,
И — до встречи, дорогой.

***

Чтобы снова рискнуть, чтобы снова принять, согласиться
На бездушное цоканье некогда нежной земли,
На берёз ледяные усы и седые косицы,
На предательский свист изо всякой дыры и щели,
На скрипучую тьму, на закрытых дверей пересуды,
На комочки синиц, замерзающих в белом окне,
На дороги, заросшие, словно больные сосуды,
На скульптурки травинок, застывших у мира на дне…
Если даже апрельские блага — невообразимы,
И однажды растают кристаллы в колючей крови,
Сколько нужно отваги, чтоб снова решиться на зиму,
Сколько дерзости, сколько отчаянья, сколько любви…