Дело было в Сухом логу, на шабашке. Мы крыли крышу солидного цеха, с гектар площадью, высота сооружения в пятиэтажный дом. Внизу проходила крайне пыльная, лето угадало знойным и сухим, с глубокими колеями от большегрузов дорога. Дальше шла густая изгородь кустарника, за ней невеликое, покрытое разнообразной порослью пространство до забора, ограждающего территорию завода. Эти кущи и применяли периодически в конце смены местные работяги.

Я как раз находился у торца здания, имел замечательный обзор, который и пользовал. В небольшой кучке мужиков, расположившихся кружком на предусмотрительных приспособлениях, шел азартный спор, конкретика которого была плохо уловима, да и не особенно вожделенна, ибо тематика пьяных споров досконально известна: производство, политика, бабы. Вообще говоря, процесс был неинтересен, может, подспудно и угождал гену, но, вероятней всего, цеплял глаз по случаю великой монотонности собственной производственной деятельности.

Тем временем один из заседателей, обременившись здоровой задачей доставки себя, по-видимому, в ареал семьи, намерился отчалить. Первые поползновения я не уловил и впечатлился особью уже зело укрепленной в намерениях. О прочности оных можно было судить по тому, как рьяно парень выдрался из кустов. Сухой треск, хруст — человек, крайне нетвердо выпав из образованной щели, очутился на несколько согнутых ногах в явно озадаченном состоянии. Уже вид товарища не вызывал убежденность в его адекватности. Решительно засаленный комбинезон, одна из штанин которого была всучена в сапог, другая неаккуратно вывалилась, свернутая набок кепка. Разумеется, мутный безадресный взгляд, движения, замедленно импульсивные, шаткие. Угадывалось инертное размышление: что, где и какого, собственно говоря, рожна?

Было понятно, что вращение головы с задачей, надо думать, обнаружения конкретики как же поступать дальше ни к чему не привело, ибо мужик тяжело бросил оную вниз. Это, как оказалось, произошло ошибкой, потому что внесло дополнительное затруднение в без того непрочную вестибуляцию: вслед действию башку безотлагательно повело вперед. Как вы понимаете, при всей бесперспективности русской тыквы далеко отпускать таковую прискорбно — какая-никакая, а собственность. Следовательно, тело ринулось следом. И поступило так не иначе с целью, — суть в том, что бесхозный предмет имел наклонность упасть. Такового, однако, не произошло, ибо грамотный мужик споро засеменил ногами, некоторым образом подкладывая туловище под принадлежность.

По совести, получился замечательный спурт. И эффективный. Корпус под голову дядя таки подсунул, даже приобрел вертикальное состояние. Однако был допущен некоторый просчет. Дело в том, что семенил родной столь активно, что миновал некую точку равенства, — иными словами, ноги проскочили калган, и тот теперь образовался несколько позади нужной плоскости. Отсюда, подержавшись невеликое время в относительно устойчивом положении, тяжелая вещь стала действовать предыдущим образом, но уже в обратном направлении, ее начало клонить за спину.

Теперь, естественно, пришлось семенить уже назад, что, легко заметить, гораздо не проще. Усердие, прошу поверить, приложено было несметное. Но и с этим упражнением шатун справился — стойка вновь была взята. Впрочем, в умеренном масштабе экзерсисы повторились и дальше, но амплитуда бросков с каждым разом уменьшалась, что говорило об освоении приема.

Вообще почему человек предпринимал рывки непременно поперек дороги, в то время как даже я способен догадаться, что к цели сподручней добраться передвигаясь сообразно оси, останется во мраке. И мы не станем останавливаться, ибо в натюрморте набросаны еще не все штрихи.

Как вы разумеете, ничем кроме созерцания этого прелестного окаянства заниматься было просто неприлично и воодушевленные моим кличем пол нашей бригады сосредоточились в громадном увлечении. Сообразили даже пари, как долго продержится товарищ.

Тем временем наш друг, надо полагать, окончательно забыл, по какому поводу он оказался в данной диспозиции и был занят исключительно тем, чтобы выполнить миссию — остаться в вертикальном состоянии. Это было очевидно по напряжению лица, наконец, корпуса, который оказывал отчаянный отпор… А враг не дремал. Поскольку штука с наклонением вперед и назад не прокатила, злонамеренник умудрил крутить нашего бойца в сугубых измерениях.

Так левое плечо испытуемого пошло опускаться, другое, напротив, выпирать, торс затеял замысловато искривляться и дуэлянта тронуло крутить довольно размашисто вокруг оси. Действия его чрезвычайно живо стали воскрешать одновременно гопак, чечетку и пляску святого Витта. Он азартно топал и размахивал руками, одаривая нас крайним умилением.

Баталия происходила довольно продолжительно, и дружище все-таки одолел соперника, достаточно крепко утвердившись наконец в стоячей позиции и приобретя вполне достойную осанку. В лице появилось несколько осмысленное выражение, голова уже не крутилась бездумно, а сосредоточенно повернулась к выходу с территории завода, явно угадав направление движения. Не иначе аксиома «если приспичило, владей розой ветров» костилась в нашем ушляке.

Я, опрометчиво не понадеявшись в устойчивости рабочего класса и предложивший в пари горизонтальный исход, досадливо крякнул и даже отвлекся от ристалища, однако был незамедлительно вознагражден. По всей видимости, товарищ оказался излишне доверчив. И напрасно, спускать глаза с оппонентов типа зеленого змия не следует ни на мгновение. Что и было отчетливо продемонстрировано.

Раздались возгласы моих коллег, я тотчас воззрился вниз. Картина явилась следующая. Голова нашего друга, вероятно, предприняла последнюю атаку. И каверзно — обладатель происки не углядел. Словом, теперь он несся следом за репой практически в горизонтальном положении. И вновь поперек дороги. Вспомните, оная случилась завидно колеистой, согласно чему парень, неимоверно выворачивая ноги, точно в беге с барьерами, уже обреченно — не урониться не представлялось возможным — скакал.

Отдадим должное, сопротивлялся личность достойно, дистанция, отмеренная с места старта, составила метров двадцать. А вот продуманным ли было такое отчаянное противоборство — вопрос. Ибо рухнул наконец мужик в смесь песка, глины и мелкого щебня. Причем приземлился точнехонько рылом, изладив отличную — скорость, борьба — борозду.

Нужно заметить, что достаточное время товарищ лежал неподвижно, справедливо полагая, что коли выпала минута пообщаться с праматерью, отчего же таковую не приспособить. Впрочем, в нас тем самым породил беспокойство. По этой причине мы с крыши воззвали к его соратникам. Один, признаем, встал и подошел к кустам, чтоб убедиться в реальности. Однако жест, отмашку рукой, когда, развернувшись, он безэмоционально потопал обратно, можно было читать как угодно. Все там будем, различил подоплеку, например, я.

Наконец произошло шевеление. И дальше пошла окончательная живопись. Убежден, что последующие действия спартанца были вызваны позывом довести дело до упора — доставить себя домой. И окончательно стало понятно, человек лежал не просто — он вычислял, как же это сделать, поскольку мероприятие хотя бы по восстановлению себя в перпендикулярной позиции уже представляло незаурядную задачу.

Ну действительно, как бы поступили вы? Барахтались, пользовались подручными средствами? Наивные!.. Голь же на выдумки хитра и существует великолепное средство, которым наш деятель и воспользовался. Соответственно, он предпринял первый этап. А таковой включает необходимость приподнять хотя бы некоторую часть тела. Нынче эта обязанность выпала, извините, на зад.

Делается следующим манером. Упираешься головой в некое, и начинаешь подскребывать ногами. И вы поймете как замечательно пойдет вздыматься ваш знаменитый зад. Эффект рычага и прочих физических величин — испытанное средство… Скажете, отчего бы руками не воспользоваться? Виноват, упустил из повествования. Еще в предыдущих упражнениях должно было обратить внимание, что руки товарища обвисали, дергались, махали отчего-то безвольно, нескоординировано. Ну, такая особенность физиологии… Вот и нынче они безжизненно валялись вдоль тела и были по существу излишни.

Итак, поехали. Рожа нашего субчика надежно уперлась в почву, колени тронулись настойчиво скрести землю. И ба, он, голубчик, неукротимо и я бы сказал творчески начал вздыматься. Ура, позиция взята — зад патетически торчал, венчая замысловатую конструкцию, напоминавшую горку… Йес! — мы наверху душевно хлопнули друг друга ладонями.

Правда радость уже в который раз оказалась преждевременной: что-то там подогнулось, что-то недодюжило — сооружение свалилось… Но вы же понимаете, лиха беда начало, рыпнулась вторая попытка. По обыкновению, она получилась не только устойчивей, но и креативней: архитектор не ограничился коленями — случилось дерзновение опорой сделать уже ступни. Тохас, соответственно, брал новую высоту. Согласитесь, сложность фигуры в этом случае экспонентно возрастает… Ну да, обрушение произошло и на этот раз.

Естественно, акция сопровождалась отчаянными комментариями с нашей стороны. «Да что ж ты ноги смежив держишь, — сердечно посетовал Вова Болкисев. — Расшоперить же надо, устойчивей будет. Эффект трех опор…»

— А я бы в сторону отполз, — присоединился Санька Наумов, — там ядреней, ноги не скользят.

Согласился наш бригадир:

— Нда, котел-то надежно уперся, а вот мослы — некорректно.

Словом, процесс активно длился, и пока не без потерь.

Однако Измаил кто брал? — да простой русский мужик!

Сказать есть, после очередного приземления была сделана передышка — друган предпринял неподвижность. Но вы уже в курсе, существует затишье перед боем. Момент расчета, осмысление предстоящих действий. Хочешь любви, умей зарабатывать… И тут не могу ускользнуть от некой штукенции. Я, как оказалось, настолько участливо окунулся в судьбу парня, так горячо откликался на все его опыты, что уже заставал себя кряхтящим шепотом рекомендации при очередных неудачах. Вот и сейчас мысленно взмолился: «Дружище, ну примени же руки! Что ж ты их распустил!»

Готов поклясться, мольбы стали услышаны. Именно после моего пожелания гражданин зашевелился, и первым его действием было именно движение длани. Вспоминается, он вяло согнул оную в локте, затем размеренно поднес ладонь к лицу. До крайности удивленно рассматривал внезапную сопричастность. Это действие, надо полагать, изменило ход мыслей: появились дополнительные средства выполнения задачи. Уже все тело пошло шевелиться.

Тем не менее при очередной операции основной упор мужчина, как и прежде, сделал на ноги; однако третьей точкой опоры стало уже не мурло, а рука, к которой вскоре присоединилась и вторая. Чудесно помню изумление, что изобразилось в глазах, когда стало понятно, что рожу вполне доступно отслонить от земли. Когда же он оказался на корячках, отобразилось истинное торжество (я ощутил подобное купно). С какой основательностью он огляделся. Там произошла голова, насквозь перепачканная глиной, песком и кровью от ссадин, со спекшимися от пыли волосами (кепка, понятно, в начальных полетах была утеряна), — явилась физиономия вместе ликующая, удивленная и достигшая. И, о истина (которая в вине?), торчало убеждение, что во всяком случае грядущее будет светлым.

Не стану погружаться в подробности, откажусь воспроизводить всю забористость перипетий доведения органона до полной вертикали. Случилось освоение, вот что важно, ребята. Он восстал… Это были минуты, право. Какая гордость отображалась в его насквозь чумазом лице, какое упоение победителя. Результат стоил борьбы… Соглашусь, предстояли существенные зигзаги, броски и прочие провокации, однако не станем заниматься мелочевкой — основная преграда была взята. А дальше и взгляд, пусть еще уязвимый, пока сбивчивый, налаживался и научался обращаться с окружающими контурами. Да что там, товарищ уже поймал вектор, его взор цепко ухватил перспективу, и организм, несомненно, обрел уверенность — сбить со стези никаким проискам судьбы не удастся… Он тронулся в путь, и поступь… была.

Я долго провожал человека глазами, наполненный чувством причастности и надежды. Скажу больше, меня одолевал пафос, теребило уважение ко всякой личности и, по гамбургскому счету, нации. Я, с невольно стиснутыми зубами, опрокинутый в редкую эмоцию силы, глядел вслед неровно удаляющемуся силуэту.

И впрямь, парень перемещался оснащенный достоинством поступившего человека. Он доставлял себя домой, он был преисполнен чувством долга. Вестимо, изрядно шатало, путь получался извилист как полет дрозофилы. А кто говорит, что существовать легко! Положим, он не был крепок в моменте, но тверд в намерениях. Преодоление, дорогие мои, вот извечный мотив бытия. И наш экземпляр претворял этот постулат стоически и капитально.

Иначе говоря, высоченное, недалекое от зенита солнце лупило благонамеренно и веско — неназойливая отрада покоилась в пропитанных целесообразностью минутах…

Ну так что — за здоровье?