Валерка Кондаков всегда был человеком авангардным, тяготеющим к тому, что теперь называют экстримом. Дельтоплан, дайвинг, горные лыжи — это освоено им еще до того, как стало модой. Теннису, между прочим, научил его я. В итоге он плотно прилег на яхту, имеет международные шкиперские права, ходил по многим морям. Словом, минувшим летом по досужему зову притащились мы в очередной раз с Толей Маниным на визовский пруд — у Петровича (теперь Конде — Петрович) там небольшая яхта. Разумеется, затарились путево, спустились в каюту, приступили — морские законы, конечно, этого не рекомендуют, однако мы ж сословие сугубо твердое, без жижи — нет).
Приняли внятно, Валера кричит: «Ну что, банзай!» Ветрина хваткий, окромя нас ни один нормальный в акваторию так и не сунулся. Я посомневался: какого-де рожна, все в наличии, — действительно, в заводи тихо, в кают-компании уютно и мило. Однако хмельные разговоры — про баб, разумеется, да прочие воспоминания — разворошили молодого беса. Словом, развернули паруса.
Действительно, ветер случился дерзкий, яхта порой ложилась буквально набок. Мы с Толей руки содрали шкотами под команды Конде при смене галсов. Коротко сказать, во хмелю управление мы держали неважно — паруса запутались. Валерка послал меня на нос, распутывать тросы, сколь я в прежние разы это уже делал. Ну, стало быть, поперся вполне браво, перехватываясь за канаты. Тут и достал сильный порыв ветра, яхту отчаянно накренило. Я, ухватившись за вант повис над водой, нетвердо опираясь ногами о борт лодки.
Ощущения были приличные, но туманные. Помню, я вишу, и все сосредоточено в руках. Они стремительно ослабевают, а лодка выправляться не собирается ни под каким антрекотом. Смутно воссоздается, что Валерка орет — от руля ему оторваться нельзя, Толя ползет, совершенно не понимая, что делать. И верно, ничем помочь они мне не могли, я это осознавал отчетливо. Словом, держаться я уже был не в силах, отпустился, плюхнулся в воду.
Попал в невеликий объем паруса, что тащился в воде и образовывал некую нишу, но как выбраться отсюда, я не представлял. Толя докарабкался до меня, ухватил за ногу, потащил. Однако теперь голова моя погружалась в воду. «Отпусти», — хрипел и кашлял я, захлебываясь. Помню, глаза у него дикие, испуганные.
Вот тут и случился самый знаменательный момент приключения. Потом уже, когда обсасывали происшествие, я выцарапал из памяти следующее (впрочем, эмоциональный фон обозначить так и не берусь). Мне под шестьдесят, я одинокий человек: дочь — товарищ взрослый, самостоятельный. Все что мог я ей уже дал (или наоборот). Вещь, в которой выразил все на что способен, недавно закончил. В общем…
— Прощай, — задушевно, сказал я Толе. Думаю, был искренен. И, перевернувшись с паруса, ушел под воду…
Особенно сильно мне запомнилась зеленоватая, пусть несколько мутненькая, но пронизанная внутренним светом вода. Свечение состоялось какое-то сокровенное, глубокое, словно в огромном берилле. Совершенно не ощущал тяжести, хоть был и в куртке и прочем. Я бы сказал, что ощутил некий комфорт, но боюсь, что вызову естественное впечатление литературщины. Не знаю, что мной двигало — инстинкт конечно — но я нырнул глубже, соображая, что может двинуть килем, и под лодкой поплыл на другую сторону.
Отчего так распорядилась психика, зачем это было нужно, не знаю. Вероятно, на этой стороне боялся запутаться в стелющемся парусе. Замечательно отпечатлелось, как величественно проходила надо мной громада лодки (отчетливый кадр из фильмов). И помню: был уверен, что выплыву. Плыл пока хватило воздуха, вынырнув, схватил набежавшую волну. Когда откашлялся, увидел яхту, что ушла вперед, ребята делали круг, чтоб подобрать меня.
Берег далеконько, но знал, что доберусь — плаваю я недурно. Да и парни бросили мне пробковый пояс (вообще-то положено быть в нем, уж тем более при таких эквилибрах — но мы же горняки), а с ним весь пруд мой. Со второго захода я сумел поймать веревку. Отличная, словом, получилась история.
Кепку и очки утопил. Жалко бейсболку — «Старый мельник», мужики над ней потешались… (Любопытно все-таки, как только мы схлестнемся с Конде, непременно приключение: то иномарку у него сожгли — пышно и высоко, ребята, горят иномарки, особенно ночью — то… нет, об этом не будем).
Хм, я, получается, прошел огонь (было дело), воду, — явно недостает медных труб.