На красоту глядишь и не наглядишься, и глядеть дивно и неловко.

Такие разные лица: с абсолютно правильными, выписанными так художественно, чертами лица, которые не портят даже чуть удлиненный нос и как-будто обиженный рот. С глазами и разлетом бровей таким, что миг застывает и превращается в вечность. С тою почти нездоровой белизной кожи, которая, в контрасте с черными длинными ресницами, навевает воспоминания о морозном лесе, где каждая темная веточка и хвоинка покрыта белым инеем. Все это, в сочитании с безукоризненно гладким лбом, рождает желание и представление души о юности.

Крупный нос, крупный округлый лоб, крупные губы и глаза. Все это уложено в миниатюрное женское лицо.

Впадинка вместо второго подбородка, выраженная скула, коса.

Длинные миндалевидные глаза, почти без ресниц.

Все портреты красоты, все ее обличия дышали и перемежались в памяти, когда я ехала на встречу с новой квартиранткой, с сердцеедкой, как я ее заранее прозвала.

На днях для нее снял квартиру молодой человек, как себя презентует почти всякий современный мужчина, лет около тридцатипяти - сорока. Вполне обычного вида, ничем не примечательный, он сообщил, что в квартире будут жить женщина и ребенок четырех лет.

— Жена? — спросила я.

— Почти. Ну… ребенок мой.

— Ясно,—заключила я. —Любовница. —Уточнять ничего не стала.

— Ребеночек у нас потешный, как она говорит. — Только и сказал он, чувствуя мое сквозящее трудновуалируемое пренебрежение к ситуации.

И вот теперь мне предстоит встреча с чаровницей сердца. Я все воображала себе, какова она окажется? Миниатюрная, ухоженная, немного заносчивая, горделивая посадка головы и немного обиженный на положение любовницы вид.

На кого может разменять современный молодой мужчина средних лет свой счастливый (если бы он не был таким, то и не было бы причины не развестись) брак?

Откуда только этот эпитет о потешном ребенке. Фраза не вязалась с нимфическим образом.

«Она должна быть восхитительна, —рассуждала я. —Какие-то неземные черты лица, по-детски еще милые, но по-женски оформленные и манящие загадочностью своей грустящей глубины. Восхитительная фигура, что-то неземное в одежде. Какие-то развивающиеся легкие одеяния и прелесть блудной связи,—все это должно как-то переплетаться в мужчине с таким сильным желанием обладать, быть рядом постоянно с этой, именно с этой женщиной, что он снимает квартиру в столице, недалеко от своего места жительства, организует переезд своей второй семье, идет на серьезный в смысле ответственности и денег шаг».

Замок двери долго не поворачивался. Она не сразу справлялась с незнакомым механизмом.

Овальное лицо. Настолько неинтересное, что его можно было бы даже назвать страшненьким. Довольно близко посаженые глаза, невыразительные губы. Прическа. Почти старушечье зализанное скромное, на грани с уродливостью, каре. Фигура - торбочка, почти без талии и невысокого роста.

Под лавочкой скромно стоят очень простые старые и стоптанные ботинки без каблука. А в комнате спит потешный ребеночек.

— Проходите, — как-то особенно медленно и тихо промолвила она. И такое количество абсолютно неземной теплоты опрокинулось на меня как ушат благодати и вечного блаженства. Мне стало бесконечно хорошо и одновременно как-то стыдно за себя.

Какие тут красотки? Какие волнующие воображение феи? Единственное острое, какое-то болезненно-острое желание возникло во мне — находиться в нескольких метрах и ощущать эту безграничную мягкость и тепло. Эту хрупкую и ранимую женственность. Эту радость доброты и ласки. И тихой- тихой речи. И невероятной кротости.

Я, как сомнамбула, проследовала за ней. Так же, как следует за ней ее мужчина. Мне, которой никогда не удавалось не осуждать внебрачные связи, открылась новая плоскость таких отношений, построенных вовсе не на похоти, как мне всегда казалось, но на глубокой привязанности и, как ни странно, любви.

Еще долго оставалась я, как бы окутанная этой магией, в некотором оцепенении. И так бы уже, кажется, и шла в этом шлейфе всю свою жизнь.