Не болит голова только у дятла…
Ну, а вот, если взять такую категорию пернатых /перья у них всегда под рукой/ как писатели, то у этих ребят постоянная головоломка. Болит, ох как болит голова при работе над рукописью, когда после слов «мороз крепчал» с конца пера прыгает на бумагу черт-те знает что! Какие-то насекомые, а не буквы.
Иной писатель на этой фразе "мороз крепчал" и остановится, а иной пожмет-пожмет виски ладонями, обхватит голову, как горшок с молоком, да и нырнет в ближайший кабак воссоединяться со своим народом, которого он в иные дни, особенно при наличии вдохновения и гонорара презрительно называет "простолюдинами".
А утром, на другой день после беседы: "Ты меня уважаешь?" — у писателя начинает голова не просто болеть, а раскалываться, как перезрелый малороссийский "гарбуз".
Вот в один из таких тяжелых дней, да еще в понедельник, я и поспешал в местное отделение Союза Писателей России, надеясь, что ее руководитель известный писатель и хлебосол, внук дяди Митрия, сумеет вправить мои извилины на старое место. На это дело рука у него, как нельзя, легкая. Легче пера...
Вознесенный лифтом на шестой этаж, я, еще переступая по коридору с осторожностью, — не расплескать то, что в голове, издали заметил приоткрытую дверь в кабинет внука дяди Митрия и царящие там какое-то оживление. Которое бывает обычно или перед хорошей выпивкой, или тогда, когда писательскую организацию озадачивает своим присутствием известная поэтесса и, одновременно, эротоманка Галина К., автор скандальной и нашумевшей в определенных кругах книжки "Знак Венеры".
Меня сразу потянуло туда так, что я еле успевал переставлять ноги, беспокоя при каждом резком шаге одну единственную думу — застать бы известного писателя и хлебосола на месте.
Но внука дяди Митрия, поводыря и моего друга в кабинете не оказалось. Просочившись сквозь дверную щель, я разочарованно уставился на Галину К., которая сноровисто и по-хозяйски, что-то полоскала в ведре, и раскладывала сушить то на подоконник, то на батарею отопления. Я с любопытством вытянул голову: «Никак трусики стирает?» — качнула мою больную голову шальная мысль. А мысли, надо отметить, в это время обычно все шальные.
Рядом с Галиной растопырив, как Брынцалов, веером пальцы, стоял в темно-синем драповом пальто с воротником из нерпы инспектор налоговой полиции, бывший подполковник милиции и вольный стрелок Ч.
Сам человек пишущий, он держался с Галиной К., пользуясь своим служебным положением, всегда запанибрата, но не до такой же степени, чтобы помогать ей белье разглаживать!
Налоговый инспектор Ч. в это время, как раз, что-то перехватывая из рук поэтессы, переложил между газет, и стал туда-сюда водить локтем.
Галина К., как была с засученными рукавами и подоткнутым подолом /к чему здесь подоткнутый подол?../ так, обернувшись ко мне, и застыла, то ли с недоуменным, то ли с недовольным взглядом. Третий — все-таки во всех отношениях, всегда лишний.
Ну, всё! — подумал я, подойдя поближе, — Инспектор хоть и налоговой, но полиции накрыл Галину К. во время изготовления фальшивых денег! Налоговый инспектор в прошлом работал в милиции, а менты своих завсегда сдают первыми...
На подоконнике, на столах, на батарее отопления были разложены купюры не в масть, а перемежаясь цветом с зеленого на бежевый, правда, деноминационного образца.
— Под ноги смотреть надо! — упрекнул меня бодрый бас вольного стрелка, а ныне полицейского инспектора Владимира Ч.
Я робко посмотрел себе под ноги и пошаркал ими о лежащий на полу ковер, заботясь о своих сапогах с которых грязными гроздьями спадал рыхлый снег.
— Под ноги смотреть надо! — снова с упреком уставился на меня литератор Ч., в то время как Галина К. коротко подхихикнула, профессионально играя губами, как на флейте, отчего у меня шевельнулась какая-то извилина.
— Ты бы голову не задирал, когда ходишь, не гений ведь, а скромно, как все русские люди смотрел бы вниз, и вот — результат! — инспектор Ч., бывший милиционер, а ныне полицейский двумя пальцами вытащил из вороха газет, которые здесь и там всегда валяются нечитанными, большую, изорванную в клочья женскую косметичку в комьях оттаявшего чернозема с торчащими во все стороны дензнаками.
Инспектор Ч., литератор и полицейский, необычно гордился своей находкой, как будто только что написал "Я помню чудное мгновенье..."
А было бы чем гордиться! Подумаешь? На проезжей части Mopшанского Шоссе кошелек нашел! Я, может быть, вот тоже скоро выиграю в русскую рулетку. А что?..
Галина К. ожгла меня своим страстным взглядом, махнула рукавом, задев подоконник, и в моей пригоршне оказались чистые, отмытые, сухие, правда, старого образца, но еще не вышедшие из обращения хрусты.
Я ринулся с деньгами, прихватив авоську, в ближайшую торговую точку. По дороге, столкнувшись, обнадежил известного писателя и хлебосола, внука дяди Митрия, а в последнее время нашего руководителя и товарища А.А,
Назавтра у меня снова в который раз поутру раскалывалась голова, и почему-то хотелось колодезной воды.