Источником вдохновения для сей пиесы стала одна недавняя встреча. Вчера мне посчастливилось заседать в жюри на Турнире Поэтов — студенческом поэтическом конкурсе в МГУ. Одна конкурсантка (её звали Анна Шустова, и она была с физфака) прочла своё стихотворение о разговоре Автора и Персонажа: Автор в депрессии, не может больше писать и собирается бросить рукопись в камин — а персонаж умоляет его не делать этого, но напрасно. Студенты — серьёзный народ, и стихотворение брало за душу своим трагизмом. А у меня, как у человека, больше всего на свете любящего ерунду, получилась буффонада, ни капли не похожая на свой источник вдохновения.

Итак, Писатель и Персонаж.

Мизансцена самая простая. Стол, рукописи, бутылки. Писатель за столом вымучивает строчки. Персонаж, в панталонах и чулках, сидит рядом на стуле.

Персонаж: Я разбогатею? (Писатель молчит). Я разделаюсь со своими врагами?.. Я женюсь?.. У меня будет такая же штуковина с огоньками и кнопками, как у тебя?

Писатель: Вот этого точно не будет.

Персонаж: А почему?

Писатель: Мой милый, такие приборы изобрели всего пару лет назад, а ты у меня живёшь в восемнадцатом веке!

Персонаж: А у твоего коллеги Тряпичкина в романе вообще Древняя Русь, — а там один на аэроплане летает!

Писатель: Так ведь Тряпичкин — фантаст!

Персонаж: А мы чем хуже?

Писатель (менторским тоном): Видишь ли, дружочек…

Персонаж: Знаю-знаю. «Историческая достоверность»… «Требования художественного правдоподобия»…И откуда только таких слов-то набрался!

Писатель: Мне интересно, откуда это ты их набрался. Сказано же про тебя в черновой заметке: «Получил начальное домашнее образование не лучшего качества».

Персонаж: Но я быстро учусь, если услышу что-нибудь полезное… Ты ведь меня в редакции с собой берёшь?

Писатель в замешательстве; копошится в бумагах.

Пауза.

Персонаж: Ну всё-таки — что там со мной дальше будет?

Писатель: Да не знаю! Не придумал ещё!

Персонаж: Но ведь у тебя есть план?

Писатель раздражённо машет рукой.

Персонаж: Помнишь, что тот толстый литсотрудник сказал: «Должен быть план! Без плана в нашем деле никуда!»

Писатель: Ну, даже если б и был… Что толку! Всё равно потом всё изменилось бы десять раз!

Персонаж: То есть, у тебя всё-таки была какая-то задумка?

Писатель (раздражённо): Нет! Я до сих пор ничего не могу придумать!

Персонаж: Ну, давай я придумаю!

Писатель: Ты у меня напридумываешь! Уж я твою фантазию знаю! В тот раз мне из-за тебя целую главу пришлось переделывать!

Персонаж: А по-моему, тогда ты как раз зря всё переписал. Очень весело получилось!.. О да, понимаю: у нас же серьёзная литература, там никакого балагана быть не должно! А вот читатели, наверно, были бы совсем не против. После трёхсот-то страниц глубочайшей серьёзности…

Писатель: Не думаю, что потакать вкусам читателей — это правильно. Если так делать — то глазом не успеешь моргнуть, как скатишься куда-нибудь в болото. Наоборот, это мы должны воспитывать вкус читателей и возвышать их до своего уровня развития!

Персонаж: Кстати, об уровне развития. Я уже давно хотел с тобой обсудить один деликатный момент. По-моему, моя возлюбленная — ужасная глупында!

Писатель: Это вовсе не глупость! Это непосредственность! Чистота! Близость к природе!

Персонаж: Да хоть бы и так, а разговаривать нам с ней не о чем! Я того гляди раздумаю на ней жениться. Вот помнишь прошлогодний альманах, куда поместили отрывок из романа про меня? Там в соседнем рассказе была такая Тамара Фёдоровна… Вот, пожалуй, к ней бы я посватался с гораздо большим удовольствием.

Писатель: Ага, помню и альманах, и рассказ. Только что хорошего ты нашёл в той сентиментальной старухе?

Персонаж: Ну, или в другом рассказе вот — Джамиля… Тоже хорошая девушка.

Писатель: Хм-хм… А как ты себе представляешь эту, с позволения сказать, свадьбу?

Персонаж: Да, конечно, родня у неё там совсем домостроевская. Но я бы договорился. Я умею договариваться.

Писатель: Я хочу сказать: ты же в одном тексте, а она в другом. И каком тексте! Я вообще не понимаю, как редколлегия пропустила такую безграмотность! Только послушайте: «Он снова почувствовал то самое чувство»; «На её лице читались разнообразные эмоции». Это же чёрт-те что! Такие рассказы губят нашу литературу! И самое страшное, год от году их становится всё больше!

Персонаж: Ну, не хочешь современную литературу, так давай вспомним классику. Вот, например, всем известная Маша Миронова. Там как раз и эпоха моя. Правда, в Оренбургскую губернию тащиться далековато, но я это переживу. А жених у неё, кстати, сопливый юнец!

Писатель: И всё-таки, как ты себе это представляешь? Вы же в разных текстах!

Персонаж: Ну, ты помнишь, что та белобрысенькая в редакции говорила: «Перекличка», «перепев», «кроссовер»? Или даже вот такое целое направление есть: «постмодернизм».

Писатель: В моём доме попрошу не произносить таких слов!

Персонаж: Зря ты это всё. Ты сделал меня неучем, поместил жить в кошмарную эпоху, дал мне много могущественных врагов, хочешь женить на дуре — но прошу тебя, не пренебрегай всё-таки моими предложениями…

Писатель: Но это же я автор! Автор — я!

Персонаж: Тобой заинтересовались только благодаря мне. Пока ты не стал писать про меня, тебя совсем никто не хотел печатать. А про меня для читателей увлекательно.

Писатель: Всё; я уже изложил тебе моё мнение о современных читателях.

Персонаж: Я общаюсь с ними гораздо больше, чем ты. Они читают про меня даже тогда, когда ты спишь или на курорте.

Писатель: Я вижу, продолжать этот диалог бесполезно. Если не будешь действовать так, как я скажу — я знаешь, что сделаю?!

Персонаж: Бросишь рукопись в печку? Так ведь текст у тебя сохранён на этих ваших… как бишь? - дисках и флэшках! На сотне их! Ты так боялся потерять роман, что сделал много копий. И если сгорит бумага, историю про меня сбережёт техника.

Писатель: Ну, с техникой ещё проще: нажму „Delete“... Хотя нет, вы, персонажи, такой народ: если текст о вас хоть когда-то существовал, то вы всё равно будете живы, даже если текста не станет. Я лучше вот как тебя накажу за твоё своеволие: перепишу роман, чтоб главным героем был не ты. Чтоб там даже имени твоего не упоминалось! А если о тебе спросят в тех изданиях, где я уже печатал что-то про тебя, то отвечу: «Не было, не знаю»…

Персонаж: Значит, на этой глупышке женится другой, я не я?

Писатель: Да!

Персонаж: И с моими врагами придётся разбираться тоже другому?

Писатель: Не без этого.

Персонаж: Ну, невелика потеря! Я тогда буду свободен и уйду. Хотя бы к той белобрысой, которая говорила про перепевы. Я верю, с ней мы сработаемся.

Писатель: И как же ты к ней придёшь?

Персонаж: Как и к тебе. Я ей приснюсь. А чтоб ты не вздумал предъявлять на меня своих прав, подобно тому, как господа предъявляют права на беглых крепостных, я представлюсь ей другим именем. Я устал общаться с самодовольным деспотом, мне хочется свободного сотрудничества… Адьё!

Писатель по-прежнему сидит за столом. Видно, что на листе, на котором он писал, всего пара строчек, а остальные листы перечёркнуты.

Писатель: Он обиделся. (Пауза). Но он вернётся. (Пауза). Он всегда рано или поздно возвращается.

27 ноября 2015, Москва полнолуние, холостой пробег луны.