Уж и не знаю, как начать писать… Хронологически попробую. Потому что я так и не смог найти автора…

Сперва я прочёл у Алексея Варламова в романе пронзительную строчку чьих-то стихов:

Россия, Русь! Храни себя, храни!

Мне захотелось, узнать, чьи это. — Я наткнулся на такое (мол, автор — Надежда Кадышева):

И на бравурную мелодию эти слова. С таким барабанным боем и как бы застольным пением… Что я несколько осовел. Пришло в голову, что не зря «в России о нём [ансамбле «Золотое кольцо», в котором солирует Кадышева] знали только по записям, которые привозили из Германии и Японии» (Википедия). Уж больно балаганно как-то поют (иностранцам-то можно впарить… {хоть у неё звание «Народный артист Российской Федерации»} Но всё-таки.). Как и с грамматикой в тексте песни.

И я уже не помню… Кажется, портрет Рубцова появился на экране, когда я искал автора слов. Тогда я ввёл его фамилию в поисковое окно. И…

Видения на холме

Совсем другое дело!

Хоть песня уже на эти слова (слушать музыку Любови Пузиковой) тоже оптимизма ради обрезана (со слов «Смотри опять»). Ну и изменены слова ещё:

Но чего это Рубцов так отчаивается в 1960-м? Ведь «...с конца 1950-х годов военные аналитики признают, что ядерная война между США и СССР становится невозможной».

А дело в том, что портится политическая погода на границе с Китаем.

«В августе 1959 года разразился пограничный конфликт между Индией и Китаем. Хрущев занял нейтральную позицию, выразив сожаление по поводу разногласий между двумя дружественными Советскому Союзу странами. Однако с точки зрения китайского руководства уравнивание социалистического Китая и буржуазной Индии означало отказ КПСС от пролетарской солидарности.

В октябре этого же года с визитом в Пекин прибыл уже Хрущев. «Зачем нужно убивать людей на границе с Индией?», — недоумевал советский лидер. Министр иностранных дел Китая Чен Йи, разумеется, всю вину возложил на Индию и заодно обвинил Советский Союз в нарушении коммунистических принципов.

Это был поворотный пункт, давший старт широкомасштабной компании под лозунгом борьбы с «советским ревизионизмом»… Уже с лета 1960 года на всей протяженности советско-китайской границы стали вспыхивать отдельные инциденты, которые постепенно приобретали систематический характер».

А всё миросозерцание Рубцова было трагическим: наступает эра исчезновения человечества с лица планеты. — Вот он и…

С тех пор, когда я открыл для себя Рубцова, прошло больше 10 лет. И я теперь обуреваем зароком каждый раз не проходить мимо жёсткого вопроса к себе: есть в произведении следы подсознательного идеала автора, то есть — художественность. — Так вот, если дистанция большая между тем, чем воспользовался автор для образного выражения своего неосознаваемого (а мне уже ведомого) идеала, тогда можно предполагать, что сознанию самого автора, ЧТО выражает его образ, неведомо. Это ж я, мыслитель, критик, призван осознавать, что автором движет. Автор такой задачи перед собой не имеет. Он имеет только задачу самовыразиться адекватно своему вдохновению. Его внутренние стрелки ЧЕМ — ЧТО просто должны в его переживании совпасть. А в чём содержательно состоит то и другое, автору знать не нужно.

Ему не нужно знать про себя, что он как-то раз за разом в стихотворениях создаёт (самоцитата) «текст в тексте: ДРУГУЮ красоту (произведение) как вместилище ЭТОЙ, которая сама есть лишь производное природы». Тут — неизменная, вечная красота России — в войне и мире и в стихах. — Красота утраивается.

Это мне напоминает, каким красивым мне показался мир, когда я последний раз его видел.

Я тонул. В луже. Глубокой для моего тогдашнего роста. Я умел плавать лишь метр-два. И пацаны мне кричали: «Тут же так близко, плыви на нашу сторону!» И я поплыл. А выдохнувшись решил стать на дно. Я ж не знал, что тут подо мной его ещё нет. И… пошёл на дно. И испугался. И хлебнул. И стал беспорядочно биться руками и ногами. И потерял ориентировку, где верх, где низ. И хотелось опять вдохнуть воду. И я не выдержал и опять вдохнул. И я понял, что так — мне конец. И я взял себя в руки, перестал дрыгаться и дышать водой. Решил опуститься на дно, стать на ноги, посмотреть, где солнце, оттолкнуться от дна и… И так и сделал. И по пояс выскочил над поверхностью воды. Вдохнуть не мог — лёгкие были полны водой. И я пошёл опять под воду. Но успел увидеть, какая красивая земля, небо, облака…

Вот так же и Рубцову всё ультракрасиво — последний взгляд…