Роман «Желтый ценник» Сании Шавалиевой посвящен всем предпринимателям, занятым челночным бизнесом, и с одной стороны, безусловно, описывает опыт целого поколения. Чуть ли не впервые героем большого репортажного, исторического, бытового полотна становится, по сути, рыночная торговка — бывший инженер-технолог из советского Татарстана, вынужденная стать за прилавок. Завод сгорел, работы не стало, челноки потянулись в Москву за товаром. Думаете, легко было? «Понятие «частный предприниматель» плохо приживалось в стране, где все еще главенствовал тезис о том, что предприниматели — это барыги, кровопийцы, чей мир — это туманные деловые отношения с опорой на обман и взаимное недоверие», — напоминают нам основные постулаты «прежней» жизни.

Сергей Кибальчич — писатель, филолог, автор двух литературно-художественных книг: «Поверх Фрикантрии, или Анджело и Изабела. Мужской роман-травелог» (2008), «МВитьки. Стихи и „прозы“, соображенные ночью на двоих и на троих on- и off-line» (2017, в соавторстве с Виктором Мальцевым). Публиковался в журналах «Нева», «Звезда», «Знамя», «Волга», «Лиterraтура», «Формаслов». Анна Лексина — поэт, филолог, автор трех поэтических сборников, а также статей о русской рок-поэзии и др. Публиковалась в журналах «Север», «Нева». Живет в Москве.

К столетию доктора филологических наук, профессора общего и славянского языкознания; член-корреспондента Международной славянской академии наук, образования, искусств и культуры, иностранного члена Болгарского филологического общества. Ведущего научного сотрудника Института языкознания РАН Журавлева Владимира Константиновича (1922—2010).

Дом
Опять мне снится по ночам
Дорога через сад.
Деревья старые скрипят
И сучьями стучат.
Опять я вижу по ночам
Пустой угрюмый дом.
Вороны грузные кричат,
Сбивая снег крылом.
Над крытым входом петухи,
На крыше флюгера,
А из сугробов лопухи

ВИДЕНИЕ
В котомке квас да мятный пряник,
Большою думой светел лик —
В моей отчизне каждый странник
В своём убожестве велик.

Пряма, как лезвие, дорога.
Бела, как помыслы, луна.
Спокойно спит моя страна,
В своём величии убога.

Со старины привычна к боли,
К обилью жертвенных кровей…
Обрывки снов пасутся в поле,
Их караулит соловей.

Начну с того, что в нашем подъезде проживает некий эН. Он, вне всякого сомнения, относится к категории господ, поскольку является лицом ЗНАЧИМЫМ, со всеми полагающимися ЗНАЧИМОМУ лицу атрибутами: персональным кабинетом, персональной служебной автомашиной с личным шофёром, служебной дачей и прочими благами, положенными ему в силу его персональной ЗНАЧИМОСТИ и значения. Как он попал именно в наш, совершенно не господский, подъезд — загадка загадок, поскольку остальные здесь проживающие — сплошь граждане и товарищи, у которых нет персональных кабинетов, машин и дач, и которые «все люди — братья»…

Две премьеры января. Одна в государственном театре «На Таганке», получающем миллионные дотации, оснащенном современной сценой со всеми необходимыми техническими атрибутами. И вторая премьера, негосударственного театра, не отягощающего Министерство культуры и записных театральных критиков своим существованием. Первый спектакль эстрадный кич вместо трагедии, и второй спектакль, исполненный патетики и героики.

***
Первый зимний день!
Тепло в моих ладонях,
От твоих рук.

С чего бы мне печалиться, не знаю, но только сижу на крылечке и печалюсь. Тепло в перелеске, дождинки стекают по кедровым иголкам. Этим славным капелюшечкам есть охота набрать по пути крупности, чтобы затем с иголок падать на землю звучно. Уж такие они славно тяжелые — ровно гирьки магазина леспромхозовского. Возьмут да шлепнут! Потом сызнова озвучатся. Надоело мне печалиться, пошел в хилый здешний урманчик. Лежат сучья корявые и там, и тут. Что сказать о них? Ну, в свое время отвалились от деревьев. Усеяли рыхлый песочек.

Павел Анатольевич дышит Россией. Но не разорванной нынешней. А — Россией как символом: добра, великих дел, великой печали и слёз. Большой радости бытия: «Ты можешь ещё немного потерпеть, ты можешь преодолеть, ты можешь жить. Вдох... Выдох...» Живёт тем, что было ему понятно и ясно полвека назад. Равно как многим миллионам людей с попранной «капитализмом» в кавычках памятью. Тех, кому за пятьдесят… Шестьдесят. Семьдесят: «Но бывает и так — добиваешься правды,// А узнаешь, и думаешь: лучше б не знал!» Для них, людей «оттуда», — эта книга…